— Хм! Так уж и всех и передушит, — усомнилась боцманша, но более возражать не стала, и Диана в единый миг бесшумно взлетела по ребристым ступенькам.
— Мэм, спасибо, мэм! — быстро, как только могла, оттараторила Молли.
— Хм! Ну, посмотрим. Лезь, пигалица, кому говорю?!
Не помня себя от счастья, Молли проскочила прямо в распахнутую дверь.
Жёсткий высокий комингс. Полумрак внутри бронева- гона — узко и тесновато, железные дырчатые сиденья с привязными ремнями. Стены покрывает, словно шкура неведомого зверя, вязь самых разных труб, тонких и толстых, начищенно–медных и затянутых белой теплоизоляцией. Краны, вентили, штурвалы и штурвальчики.
— Сюда давай, пигалица!
Ещё одна броневая дверь. В этом отсеке — камбуз. Как здесь умудрялся поворачиваться весьма нехудой кок Джон Сильвер, Молли уразуметь не могла. Ноги его, обутые в ботинки с грязными обмотками, под немыслимым углом торчали из–за края железного ящика с дверцей, надо полагать, того самого духового шкафа.
— Вылезай, Сильвер! Кому говорю, вылезай!
— Мэм, да, мэм! — донеслось приглушённое из недр жуткого аппаратуса.
Устройство было сплошь опутано трубами, как и почти всё внутри «Геркулеса». Ноги Джона Сильвера задёргались и задрыгались.
— Ты там застрял, что ли? — мрачно осведомилась госпожа боцман.
— Мэм, никак нет, мэм! — Джон Сильвер кое–как выполз наружу. И разинул рот, глядя на Молли.
— Вот сменщицу тебе привела, — небрежно бросила боцман. — Давай, пигалица! Надо пролезть вот в эту щель, там будет труба вдоль два и две пятых дюйма, между ней и полом идут три патрубка, вентили на них надо скрутить. Ключ держи! Разводной, видишь? Обращаться умеешь?
— Мэм, так точно, мэм!
— Ну, давай тогда, пигалица.
— Мр–ряу!
— А тебе чего, существо хвостатое? За хозяйку боишься?
— Мр-р… — прыжок и цап! — Пи–и–и… — мгновенно затихшее.
— Мэм, она крысу словила, мэм!
— Вижу, что не кролика, Сильвер! Так, если она эту крысу сейчас мне на сапог поло… хм, умная какая кошка, в эллинг потащила.
— Мэм, её зовут Диана, мэм! И она замечательно ловит крыс, мэм!
— Это ты мне уже говорила, пигалица! Хватит болтать, полезай давай! Потом кошку свою нахваливать станешь!
— Мэм, есть, мэм!
Всунуться в щель оказалось непросто даже для Молли, с её худобой и гибкостью. Света почти не было, нашаривать патрубки и вентили пришлось на ощупь. Ключ так и норовил вывернуться из пальцев, да ещё и ободрать костяшки.
— Мэм, да не сможет она, мэм, говорю же, надо заклёпки срубать…
— Помолчи, Сильвер! Иди лучше посмотри, куда эта кошка с крысой направилась. Если тут у моего порога жрать начнёт — ух, и пну ж я её!
— Мэм, есть, мэм… — судя по голосу, перспектива следить за кошкой Сильвера не очень обрадовала.
— Ну как ты там, пигалица?
Молли что было сил потянула ключ на себя. Последняя гайка никак не поддавалась.
— Мэм… сейчас… мэм… ой!
Гайка внезапно провернулась, кулак Молли врезался в стальную переборку.
— Ы–ы–ып!
— Не ной! — тотчас рявкнула госпожа боцман. — Что, ручку оцарапала?! У нас такое сплошь и рядом! А ещё в юнги хочет!
— Мэм… всё в порядке, мэм… задание… выполнено, мэм!
— Хм. Ну, вылезай тогда и вентили не забудь! А то бросишь ещё там на радостях…
…Молли стояла, вытянувшись, как только могла, перед госпожой боцманшей. Рядом отирался кок Джон Сильвер, доложивший, что «кошка–то, мэм, крысу и впрямь за ворота эллинга утянула!».
— Хм! Сумела, пигалица, сумела. А кроме ключей и шайб ещё что–нибудь знаешь? Может, ты ещё и в паровых машинах разбираешься?
— Мэм, так точно, мэм! Немного, мэм, разбираюсь, мэм!
— Хм-м. А в чём именно? Ну, например, чем коробчатый золотник отличается от цилиндрического? Только не говори, что один — в коробке, а другой — в цилиндре!
— Мэм, цилиндрический золотник, в отличие от неуравновешенного коробчатого, уравновешен и имеет два поршня на общем штоке… — Молли понеслась на всех парусах.
Джон Сильвер и госпожа боцман обменялись выразительными взглядами.
— Хм… А скажи–ка мне, пигалица… какие трубы в паровозном котле шире — дымогарные или жаровые?
— Мэм, жаровые, мэм!
— Хм–м–м. А почему, пигалица?
— Мэм, потому что дымогарные трубы служат только, чтобы дым выходил, а в жаровых трубах ещё и трубки пароперегревателя, мэм!
— Хм! Откуда ж ты на мою голову свалилась, пигалица по имени Мэгги?
— Из… мэм, из Норд—Йорка, мэм!
— А где твои родители, пигалица Мэгги из Норд—Йорка?
— Они… они… — Молли опустила голову. Врать сразу не хотелось.
— На замарашку ты не похожа, — продолжала госпожа боцман. — На уличную попрошайку тем более. Вещички на тебе все новые, добротные, недешёвые. — Она вдруг наклонилась к Молли, заглянула в глаза, но выражение лица её отнюдь не было строгим, недовольным или злым. — Признайся, сбежала?
Этого она не ждала. Во всяком случае, не так быстро. Но… судя по всему, госпоже старшему боцману лучше всего было говорить правду. Ну, или то, что оказалось бы ближе всего к правде.
— Да, мэм, сбежала, мэм, — уныло кивнула Молли.
— Хм, — сказала госпожа боцман, но опять же без гнева или раздражения. — Молодец, что не врёшь мне, Мэгги из Норд—Йорка. И машины знаешь. И кошка у тебя ловко крыс давит. А что до родителей… — Тут глаза её вдруг судились, стали холодными и жёсткими. — Скажи мне так же честно, почему сбежала–то?
Молли тяжело вздохнула.
— Били? Обижали? — очень тихо и очень жёстко спросила госпожа боцман, кладя руку Молли на плечо. — Секли почём зря и без вины всегда виновата была?
Это была неправдивая неправда. Ни мама, ни папа Молли никогда и пальцем не тронули. Оставляли без сладкого, а порой и без обеда с ужином, на хлебе и воде, сажали заниматься рукоделием на весь вечер за неправильно сложенные руки или обращение не по форме, но бить — не били. А в школе Молли всегда училась достаточно хорошо и была достаточно умной и ловкой, чтобы не подпадать под тамошние розги.
Но что–то неуловимое, что–то затаившееся глубоко–глубоко в глазах госпожи боцман, такой сильной, широкоплечей и громогласной, заставило Молли молча кивнуть. В глазах защипало. И, кажется, по щеке сбежало вниз что–то горячее.
— Та–ак… — отстранилась госпожа боцман. — Всё ясно, пигалица. Я потолкую с коммодором Картрайтом, он старший офицер «Геркулеса». Можешь пока бросить тут с вой мешок, у меня в отсеке. Место тебе найдём, и тебе, и кошке твоей. Как её зовут, кстати?
