– Толстое, – оценила Анаката с недовольной гримасой. – Не меньше метра, наверное. Да уж, заступом его не пробить.
Нат поднялся и зашагал дальше, чтобы не отставать от толпы лунатиков. У него было странное чувство, словно он идет по замерзшему озеру. Через четверть часа очень целеустремленного хода сомнамбулы вдруг остановились и все одновременно опустились на колени, как будто подчиняясь чьему-то неслышному приказу. Склонившись над стеклянной поверхностью, они разом погрузились в созерцание своих отражений и больше не шевелились. Только иногда кто-нибудь из них вдруг начинал смеяться или ронял радостное восклицание, словно их глазам представало что-то на редкость приятное.
Нат нахмурился.
– Ерунда какая-то, – проворчал он, обращаясь к своей спутнице. – Ты что-нибудь видишь?
Девушка встала на колени и принялась внимательно вглядываться в протянувшуюся у них под ногами гладкую, но мутноватую поверхность.
– Даже не знаю, – произнесла она неуверенно. – Вообще-то это стекло не так уж хорошо отражает, но, возможно, если как следует сконцентрироваться…
Покосившись на нее, Нат тоже склонился над стеклом и вгляделся попристальнее. Он понимал, что это неправильно, что они не должны подражать рабочим, но не мог противиться – словно им управляла какая-то внешняя сила. Ему так хотелось увидеть… Искушение оказалось непреодолимым, и любопытство взяло верх. Поначалу он не мог различить ничего, кроме молочно-мутного тумана, завитки которого выплывали из глубины зеркала, затем размытое отражение стало четче, и перед ним возникло лицо… Это было его собственное лицо, но странным образом изменившееся: более правильное, более привлекательное. Влажные волосы не липли ко лбу, и кожа не была перепачкана сажей… Нет, он выглядел скорее как… как принц! Да, именно так. Как наследник королевской династии, нарядившийся для пышного придворного бала. Грязные лохмотья, в которые он только что кутался, куда-то исчезли, и теперь на нем красовался расшитый золотом парчовый камзол и белоснежная, хрустко накрахмаленная сорочка с широким воротом, а грудь украшала свисающая на толстой золотой цепи тяжелая медаль с изображением его родового герба, инкрустированного драгоценными камнями. Повиснув у него на локте, рядом изнемогала от страсти прелестная полуобнаженная куртизанка, лаская его исполненным желания взглядом.
Отшатнувшись, Нат энергично потряс головой. Это еще что за наваждение? Он никогда не был принцем и в жизни не носил подобной одежды! Он резко вскочил, стиснув трясущиеся руки, и отступил подальше, все еще не придя в себя от потрясения.
– Вот дьявол! – пролепетал он. – Сильная штука… Меня как будто затягивало внутрь… Это все равно что стоять на краю высокого утеса, зная, что в любую секунду можешь сорваться вниз.
Но Анаката не ответила, целиком погрузившись в нечто, что происходило у нее под ногами. Осторожно подойдя поближе, Нат заглянул ей через плечо. Часть зеркала перед девушкой превратилась в подобие экрана, на котором разворачивалось действие фильма – фильма, состоящего целиком из воспоминаний и тайных мечтаний Анакаты.
На этом экране маленькая девочка протягивала руки к женщине – несомненно, ее матери. Обе они шагали рядом с улыбающимся мужчиной по забитой ярмарочными рядами улице в толпе веселых зевак. Нат без труда узнал обоих взрослых – эти же лица он видел у статуй, возле которых грустила Анаката там, в подземном городе.
«Это ее родители! – понял юноша. – А маленькая девочка – это она сама. Это ее мечты о той жизни, которая была бы у нее, если бы не катастрофа».
Конечно, сценка, которую показывало зеркало, была ничем не примечательна, но от нее веяло покоем и радостью. Сразу было видно, что это счастливая семья и что она отправляется на какую-то приятную встречу. Да и каждый человек в этом воображаемом городе казался безмятежно жизнерадостным, незнакомым даже с такими словами, как «заботы» и «тревоги».
Нат смущенно отвернулся. Горло перехватывало от сочувствия и грусти, но выбора у него не было: нужно было немедленно вырвать девушку из этой отравленной грезы, пока она сама не стала жертвой колдовских чар проклятого зеркала. Он ухватил ее за плечо и сильно встряхнул.
Ему пришлось проявить настойчивость, так как Анаката уже с головой ушла в иллюзорный мир стеклянной толщи. Наконец она очнулась, ошарашенно хлопая глазами.
– Я… понимаешь, я… – пробормотала она растерянно.
Нат жестом остановил ее: ей не было нужды оправдываться.
– Нужно соблюдать осторожность, – просто сказал он. – Кажется, это очень сильное колдовство. Оно черпает в нашем подсознании самые сокровенные мечты, а потом показывает их нам как явь. Думаю, это вызывает очень сильную зависимость.
Он помог девушке подняться, и они принялись вдвоем исследовать зеркало, переходя от одного оцепеневшего зрителя к другому и заглядывая каждому через плечо. Ничего особенного они не увидели. У всех мечты были очень похожи. Мужчины воображали себя отважными рыцарями или иными героями, побивающими драконов, соблазняющими всех окрестных принцесс и в конце концов венчающими себя королевской короной. Эти блестящие свершения перемежались бурными эротическими фантазиями, в которых непременно фигурировали роскошные бордели и целые сонмы соблазнительных и искусных жриц любви. Женщины видели себя вечно молодыми и прекрасными, и каждой мечталось, что ее расположения добиваются самые завидные мужчины королевства. Впрочем, нередко глазам Ната и Анакаты представали и другие картины – простые, но такие трогательные сценки из жизни счастливой, любящей семьи. Многие воскрешали воспоминания о близких, погибших в катастрофе, – детях или супругах, и воображали их веселыми и полными жизни, как если бы падение метеорита никогда не прерывало безвременно чью-то счастливую судьбу.
– Пойдем отсюда, – позвал Нат, решительно беря Анакату за руку. – Не стоит здесь задерживаться, это опасно. Мы можем не вырваться из ловушки, если припозднимся. Скажи, тебя не тянет еще разок склониться над зеркалом?
– Очень, – призналась девушка. – Мне так хочется увидеть, какой могла бы стать моя жизнь, если бы родители всегда были со мной. Праздники, дни рождения, подарки… все это.
– Пойдем, – настойчиво повторил Нат. – Это все обман, мираж… Приманка. Если мы поддадимся, то станем такими же, как эти бедолаги.
Таща за собой девушку, которая следовала за ним с крайней неохотой, он постарался как можно скорее добраться до края стеклянной плиты и почувствовал себя в безопасности только тогда, когда под ногами снова заскрипел черный песок пустыни.
– Я была так счастлива, – прошептала Анаката после долгого молчания.
– Я знаю, – вздохнул Нат, – в этом-то и беда. Если вы хотите и дальше строить свой трубопровод, нужно будет придумать, как бороться с этим зеркалом.
Они двинулись обратно к лагерю. Анаката брела молча, погрузившись в мечты, о содержании которых Нат легко догадывался.
«А вдруг она уже заразилась? – тревожно размышлял он. – Вдруг она слишком долго смотрела в зеркало?»
