Дальнейшее он делал как в трансе. Как делал это уже много раз.
Её лицо дрогнуло. Застыло. И обмякло…
Из уголка рта, сначала набухнув, а потом, словно прорвав сплошную неразрезную линию скорбной улыбки, тоненькой струйкой брызнула кровь. Потекла по подбородку запрокинутой головы. Прошлась по тонкой шее…
В голове Ивана возникла шокирующая грустная фраза, которую он так и не решился повторить вслух.
«Умри ты сегодня, а я завтра…»
Разве мог он подозревать, что этот древний девиз Армии Солнца доведётся примерить на самое больное место души.
…Он держал на ладони горячее сердце. Плотный комочек, в котором помещалась целая вселенная, носившая ЕГО ИМЯ. И будто бы сойдя с ума, пытался понять, как в этот кусочек плоти могло вместить СТОЛЬКО…
…Он целовал её безжизненное, но по-прежнему равно прекрасное лицо. Как делал это совсем недавно. Но это уже были другие поцелуи. Это была мольба о прощении. Это было возблагодарение за всё, прожитое и пережитое вместе…
…Он пил ЕЁ кровь! Поистине КОКТЕЙЛЬ НЕМЕЗИДЫ… Напиток Богини Возмездия! За что ты мстишь мне, Мироздание?! За что мне воздаётся?! Или это карма моего народа? Опять мы, славяне, «отдуваемся» за всё Человечество?..
…Он пил. Чтобы залить этой кипящей жидкостью, как смолой, то беспощадное чудовище, раз и навсегда поселившееся в нём… И эта кровь что-то разъедала внутри. Но он пока не мог понять, что в нём плавилось от тока священной крови – Своё или Чужое…
А сердце, спустя положенный для приёма зета-излучения период, он всё же вернул своей любимой. Вложил обратно в страшный окровавленный провал груди…
И с виду могло показаться, что её переполненное чувствами сердце – ВЗОРВАЛОСЬ! Пробило изнутри грудную клетку. Разворотило. Но, вырвавшись на свободу – застыло, поражённое огромностью вожделенной свободы. Замерло навеки…
Могло показаться… Увы, не казалось.
Ему наоборот, почудилось, что сердце сделало всё, чтобы выпустить ЕГО из себя. Даже ценой развала, взрыва своей собственной вселенной. Выпустило, предварительно родив, вынянчив, сохранив от множества напастей. И только убедившись, что он теперь СМОЖЕТ ИДТИ ДАЛЬШЕ… Возложило на его плечи ответственность за хрупкую попытку выиграть, поставив на кон собственную жизнь. И эта страшная последняя ставка не давала ни единого шанса отказаться от игры. Попытаться выиграть, поставив на «зеро», означавшее НАЧАЛО ВСЕГО. Первоисток. Импульс. Начало истинного движения. Все остальные цифры были всего лишь номерами вариантов СМЕРТИ…
И вселенский крупье уже принял сделанные ставки.
Он вернул ей СЕРДЦЕ. Увы, оно не билось…
Увы…
Иван неподвижно стоял над телом Иры́, впитывая взглядом черты лица любимой женщины, отметая те неуловимые изменения, которые принесла с собою смерть. Для него это тело было ещё немножко живым. Ведь он знал, как в любую последующую секунду могла двинуться, шевельнуться каждая частичка ЕЁ ТЕЛА. Если бы она вдруг ожила! Ведь в нём до сих пор, оказывается, бились, никак не могли утихнуть слова их последнего разговора:
«…Что делать?»
«Жить… Жить – и знать, что наш мир – настоящий. Жить и создавать другие миры. Какие получится…»
«…Возьми меня… стань мной… уходи к звёздам… не хорони моё тело… так надо… даже мёртвые, мои глаза должны смотреть в небо… видеть звёзды… тебя…»
«Что мне там делать без тебя?!»
«Продолжай начатое дело… НАШЕ… Попробуй и сделай… И помни, я всегда буду больше, чем рядом… Я буду – в тебе… Я – как ты. Я – и есть ТЫ. Всегда ЕСТЬ».
…В эту минуту где-то на бескрайние равнины, горные массивы, лесные буреломы или безводные пустоши их родного Мира высаживались всё новые десанты ЧУЖИХ. С одной-единственной целью – уничтожить его.
Где-то…
Может быть…
Возможно, Смерть уже правила косу и, проверяя свою работу, именно сейчас одобрительно крякнула, оцарапав костлявый палец о старательно отточенный металл.
Возможно, в зарослях уже сидит прикрытый ментальным экраном снайпер, и к грудной клетке зема уже прикипел взгляд вражеского прицела…
Возможно…
Всё это пробегало внутри него, где-то на самом заднем плане; бегущей строкою, которую никто не читал.
Нельзя сказать, чтобы это его не интересовало вовсе, но… Всё это было уже как бы не для него. И не о нём…
ОДИН. Чтобы заполучить НОЛЬ, необходимо произвести вычитание. Один минус одна.
Эта мысль была стержневой. Она торчала в его голове. Она билась эпилептиком на грязном асфальте враз опустевшей площади. Бессмысленно смотрящие глаза, пена на губах да намертво сжатые зубы, – распугали всех, заставили жаться к домам, прятаться в подворотнях. Все другие мысли оцепенели, с жалостью смотрели на эту – бьющуюся…
ОДИН!
Каждая буковка трепетала, как изрешечённый осколками флаг, опустившийся поверх тел погибших всех до единого защитников города…
ОДИН!
Иван поднял взгляд с тела любимой женщины и невидяще обвёл им склон, уходящий вниз… наткнулся на черневшее внизу «крыло» штурмовика.
«ИДТИ…», – возле мысли-эпилептика возникла другая мысль, склонилась над ней. Потом к ней присоединилась третья. «Я ДОЛЖЕН ИДТИ…»
«ДОЛЖЕН… ОДИН!.. НАДО ИДТИ… ОДИН!» – мысли брели на непослушных ногах по пеплу и горящим головням, по чертополоху и битому стеклу, по свалке, в которую превратился недавно цветущий город.
«ТЫ ОБЯЗАН!» – окрепла, резанула сознание мысль-попутчица, сливаясь с убедительной громадой приближающегося с каждым шагом Чёрного Штурмовика. «ОБЯЗАН!»
«ОДИ-И-ИН!» – мысль-эпилептик из последних сил судорожно дёрнулась и затихла на их руках… От этого импульса Иван, не выдержав, всё же обернулся назад, на Ирý, которая всё так же неподвижно лежала на земле. И лицо его содрогнулось от невыносимой боли, перекосилось, превращаясь в страшную неподвижную маску. Взгляд, который уже поистине был последним, казалось, преодолел защитную оболочку глаз и, как нарывающий, болящий, мучающий сгусток энергии – ВЫРВАЛСЯ. Прорвал все заслоны и умчался туда, где лежала ОНА. Улетел, забрав все краски мира…
От этого последнего взгляда – глаза, казалось, лопнули. Он ослеп, впуская тьму в себя. Глаза вытекали из глазниц, сползая по щекам горячей влагой. Он размазывал глаза рукой по лицу. Мокрой и липкой рукой. Гладил пустые впадины – чёрные равнодушные глазницы. Идеальные устройства для рассматривания не менее пустого и равнодушного космоса…
А может быть, он просто бессильно опустил веки?.. А может, и не было никакого мира Земля? Может, он давным-давно болтается в небытии, где-нибудь во Внемере, бесполезным набором пока ещё живых клеток?..
– Почему так жесток ты к людям, Космос?! – беззвучно и нескончаемо шептал он в пустоту, служившую небесами. – Почему?.. Почему?..
