Корабли поражали своей массивностью и грузностью, точно два огромных утюга. Но они представляли большую силу и были сильнейшими кораблями флота, почему их боеспособности и уделялось наибольшее внимание.
Днем эскадра шла в двух параллельных колоннах, имея «Рюрик» главным, а миноносцы держались на траверсе крейсеров. Ночью она перестраивалась в одну колонну и миноносцы шли в хвосте.
Начальник 1‑й бригады линейных кораблей вице‑адмирал барон Ферзен
[306]
держал свой флаг на «Андрее Первозванном», почему он был головным в бригаде.
Барон Ферзен был прекрасный человек и отличный моряк. В Цусимском бою он доблестно командовал легким крейсером «Изумруд», который прорвался через японское окружение и дошел до русского берега, но из‑за недостатка в угле ему пришлось зайти в бухту Надежда, недалеко от Владивостока. Там он выскочил на камни и погиб
[307]
. Единственно, что можно было поставить в упрек адмиралу, что он был слишком добрый человек и держал в недостаточной строгости личный состав. В те времена он был лучшим флагманом адмирала Эссена.
Плавание до Плимута прошло без всяких осложнений. Я с удовольствием стоял на вахтах, и в первый раз, мне приходилось держаться в строю на таком большом корабле. Поворотливостью он не отличался, но на курсе держался хорошо.
Ввиду того, что наш приход имел политического значение, в воздухе висела война, то англичане нас встречали с большим радушием и все дни нашей стоянки в Плимуте сопровождались визитами и взаимными приглашениями. Кроме того, в ратуше города лорд‑мэр устроил большой прием, на который были приглашены наши адмиралы, командиры и офицеры. Пришлось там быть и мне.
На официальных приемах англичане довольно‑таки чопорны и неразговорчивы, а к тому же мало кто из нас знал английский язык, в среди англичан, кажется, не было никого, кто бы знал русский (теперь это было бы уже не то). Поэтому пришлось объясняться на ломаном англо‑французско‑немецком языке. Было трудно, но все же кое‑как друг друга понимали и система «моя‑твоя» торжествовала.
Мне пришлось занимать одну очень симпатичную и, видимо, важную даму и пополнять ее знания о России, а то у нее было представление, что в Петербурге всю зиму стоят холода 40 градусов и по улицам ходят на оленях, и объяснить, что такое самовар и отчего и как русские пьют водку.
В Плимуте мы простояли неделю, и удалось съездить в Лондон. Трудность была с одеждой: съезжать на берег полагалось в штатском, мы завели себе только пиджачные пары, так как заграничное плавание продолжалось всего месяц. Вид в штатском у большинства из нас был не блестящий. В Лондон я поехал вместе с товарищем по академии Карпитским, и мы остановились в довольно дорогом отеле, но вот тут и начались злоключения: к обеду надо надевать смокинг, в театре быть в смокинге, зайдешь в хороший ресторан после театра – опять все в смокингах. Поэтому мы часто чувствовали себя в довольно‑таки неприятном положении. Но зато осмотрели все достопримечательности и получили понятие о Лондоне.
Из Англии эскадра пошла в Шербур.
Какая огромная разница во внешнем виде английских и французских кораблей. Первые имеют такие строгие и красивые линии, внушительны и безукоризненно выдраены. Вторые – причудливо неуклюжие, со своеобразными обводами и формой труб, не блещут чистотой и порядком. Характерные черты наций сказываются и на их флотах.
В Шербуре опять начались визиты и приемы. Но здесь все было проще и веселее. Отцы города, т. е. муниципалитет, устроил тоже большой прием. Оттого ли, что ратуша не имела достаточно большого зала или на воздухе было не так жарко, но прием был устроен в городском сквере.
Началось с того, что на пристани мы все, во главе с адмиралом Эссеном, были встречены французскими адмиралами и офицерами. Затем нас повели в какое‑то не то кабаре, не то театрик, с чрезвычайно примитивной сценой и обстановкой. На сцену были выпущены несколько певичек, которые пели песенки и скабрезного содержания шансонетки; был и довольно вульгарный юморист. Все же, казалось бы, что для приема русского командующего флотом такая обстановка была не слишком подходящей.
После этого нас пригласили в вышеозначенный городской сквер. Публика была изгнана и расставлены большие столы, покрытые скатертями, и на них красовались бутылки шампанского и вазы с печеньем. На столе, за которым должен был стоять (стульев не было, так как прием был а‑ла‑фуршет) адмирал Эссен, находилась единственная ваза с фруктами. Зато всюду были разложены красиво отпечатанные меню и на них перечислен длинный ряд каких‑то, как первоначально казалось, кушаний. Но когда мы рассмотрели его внимательнее, то поняли, что это перечисление сортов печений, которые в скромных количествах красовались в вазах. Французы предусмотрели, что мы возьмем эти меню с собой «на память» и те, кому будем их показывать, проникнутся уважением к длинному списку названий.
Вот шампанское было отменным и в достаточном количестве. Конечно, были сказаны тосты, и все кричали – «вив ля Франс» и «вив ля Рюси». После этого мы прошествовали пешком изрядный путь на пристань.
Затем командующий французской эскадрой устроил прием на двух линейных кораблях. Причем было разослано приглашение, по два офицера с корабля, конечно, кроме приглашений адмиралам и командирам. Штаб эскадры также просил прислать общий список офицеров, которые будут на приеме, что и было сделано. Но у нас по каким‑то причинам один из офицеров не мог поехать и был заменен другим.
Когда гости заходили на французский корабль, то их проверяли по спискам, и тут‑то оказалось, что в списке стоит один офицер, а приехал другой. Казалось бы, что же такое, что приехал не тот офицер, который помечен в списке, число‑то ведь осталось тем же. Однако же французы заявили, что они очень извиняются, но не могут его принять, так как списки приглашенных утверждены их штабом. Одним словом, этому офицеру приходилось возвращаться, но тогда и другой заявил, что тоже не останется, и они пошли садиться на шлюпку. Видимо, тут только француз поняли всю бестактность своего поведения. Куда‑то побежали. С кем‑то советовались, и появился старший офицер с извинением за «недоразумение».
В ответ на все приглашения французов адмирал Эссен устроил, как и англичанам, прием на «Рюрике». При этом приглашение было разослано в самом широком масштабе. Ввиду того, что адмиральское помещение и кают‑компания не могли вместить всех приглашенных, которых было около трехсот человек, то на верхней палубе было устроено что‑то вроде гостиной и расставлены столы с угощением.
