– Глеб на это не пойдет, – вздохнула Соня, – он будет думать, что я пошла не к тебе, а еще к кому-нибудь!
– Разве для него это имеет какое-нибудь значение? – засмеялся Эскин. Ему уже почудилось, что он сходит с ума, и его очень скоро куда-нибудь увезут.
– Для Глеба имеет, – заверила его Соня.
Все время, что она говорила, она не смотрела ему в глаза.
Возможно, она чувствовала, как он переживает.
– Глеб очень уважает тебя! Он видел, как ты его не испугался и стал заступаться за меня!
– Странно! – вздохнул Эскин. – У меня такое чувство, что вы все издеваетесь надо мной!
– Да, нет же, – обиделась Соня и с укором посмотрела ему в глаза.
Эскин молчал, он решил замолчать надолго, чтобы поймать истину в воздухе.
Пусть Соня будет говорить, а Эскин в это время, глядишь, и поймает свою истину. У каждого она своя! С каждой минутой Соня все больше злилась, разговаривая с Эскиным, разговаривая с Эскиным, как с приведением.
– Хочешь сделать мне больно? – презрительно улыбнулась Соня.
– Хочу, – вдруг отозвался Эскин, – хочу так заморочить тебе голову, чтобы ты больше никогда здесь не появлялась!
Соня заплакав, тут же набрала номер Глеба и сквозь слезы пожаловалась Глебу на Эскина.
– Он хочет с тобой поговорить, – протянула Соня телефон Эскину. Эскин взял телефон и тут же услышал плохо разборчивый мат:
– Ху-ху-хо-хо-бл*-ха-му-ха-х*эс-сэс!
– Слушай его сама! – Эскин отдал телефон Соне, а сам завалился на кровать.
– Ты, что, дурак, материшься-то? – немного послушав Глеба, заговорила Соня. – Я же просила тебя поговорить с ним по-человечески! А ты опять материшься! Что, хочешь приехать сюда? Он хочет приехать! – посмотрела Соня на Эскина.
– Что хотите, то и делайте, – Эскин демонстративно отвернулся к стене. Глеб вошел в квартиру через минуту. Возможно, все это время он стоял под дверью и ждал своего часа.
– Что ж ты, дорогой, жену-то нашу обижаешь?! – заговорил на удивление спокойным и ровным голосом Собакин.
– Послушайте! Оставьте меня в покое! – простонал Эскин.
– Бессовестный! Ты хотя бы лицом к нам развернулся! – закричала вдруг Соня.
Эскин повернулся к ним лицом и ахнул. Все лицо Глеба Собакина напоминало собой здоровенный красный волдырь.
– Что это с вами?! – приподнялся с постели взволнованный Эскин.
– Это я его, – всхлипнула Соня, – он о тебе всякие гадости говорил, а я обозлилась и ошпарила его кипятком!
– Видишь, как мне из-за тебя досталось? – Собакин глядел на него, будто вымаливая прощение.
– А ты еще не хочешь с нами жить!!! – обиженно вздохнула Соня.
«Придурки! Семья придурков!» О, если бы он только мог произнести эти слова вслух. Эскин улыбнулся.
Он почему-то решил им подыграть, а дальше посмотреть, что из этого получится.
– Я согласен жить с вами! – сказал он.
– А вот этого ты не хочешь?! – сказал Собакин, протянув ему под нос свой здоровенный кулак.
– Ты, что, хочешь, чтоб я опять тебя кипятком обварила, – зашумела Соня, отчего Собакин тут же притих, и даже заискивающе заулыбался. Эскину стало плохо.
Он еще тогда, в прошлый раз почувствовал, что они – психи, но как теперь отвязаться от них он не знал.
– Между прочим, я болен смертельно опасной болезнью, – заговорил Эскин, и неожиданно сам, поверив в свой обман, зарыдал.
– Значит, этот м*дозвон нас заразил! – подпрыгнул на месте Собакин, сжимая свои руки в кулаки.
– Эта болезнь не передается половым путем, – Эскин плакал, олицетворяя собой полную безнадежность.
Ему было легко заплакать от мысли, что с этими психами он еще помучается!
– Так тебя надо лечить! – всхлипнула Соня, присаживаясь к нему на кровать.
– Давай, его в больницу отвезем! – предложил Собакин.
– Пусть лучше дома лежит, – нахмурилась Соня, – я хоть за ним поухаживаю! – и немного поправила под Эскиным подушку.
– Ну, тогда надо врача на дом вызывать! – задумчиво поглядел на Эскина Собакин.
«А может это вполне нормальные люди, и я им зря морочаю голову, – подумал Эскин, – ну, хотят они жить втроем, но разве это такая уж ненормальность? При матриархате каждая женщина имела по несколько мужей, а среди некоторых народов, например в Полинезии до сих пор существует матриархат!»
– Не надо врача, у меня есть лекарство, – сдавленным голосом прошептал Эскин. В это время он краснел и потел одновременно, но происходило это от чрезмерного волнения.
– Ну, вот, я буду давать ему лекарство, – как будто немного обрадовалась Соня.
– И мы все вместе будем жить втроем, – радостно добавил свою мысль Собакин.
– Я отсюда никуда не уйду! – прошептал Эскин.
– Значит, будем жить здесь, – потер руки Собакин.
– А если отец приедет, что я ему тогда скажу?! – заволновался Эскин.
– Скажешь, что пустил на время двух студентов, сокурсников! – улыбнулась Соня.
– Но вы же намного старше меня, – вздохнул озабоченно Эскин.
– Есть и старые студенты, – успокоил его Собакин, чему-то про себя улыбаясь.
«Странно, – подумал Эскин, – я им сказал, что смертельно болен, а никто из них даже не заплакал?! Неужели они такие хитрые, что нисколько мне не верят?!»
– Раз ты так серьезно болен, то никуда не ходи, а лечись, а я себе отпуск возьму и посвящу его весь тебе, – с улыбкой прошептала Соня, и нисколько не стесняясь Глеба Собакина, прижалась к нему.
– Все-таки втроем жить хорошо! – хихикнул Собакин, подмигивая Эскину.
– Не знаю, не знаю, – смущенно отозвался Эскин.
– Эх, малыш, если б ты только знал, какая нас ждет жизнь, – мечтательно вздохнул Глеб Собакин.
– Но я же сказал, что я болен, – кусая губу, сказал Эскин.
– Ну, так, лечись! – с непониманием взглянула на него Соня.
– Но я же сказал, что смертельно болен, – Эскин с немым отчаянием глядел ей в глаза.
– А кто тебе сказал, что ты смертельно болен, – усмехнулась Соня, – может ты покажешь справку от врача с каким-нибудь диагнозом?!
«Она мне не верит», – подумал Эскин, краснея.
– А зачем тогда тебе брать отпуск?! – прошептал Эскин.
– Чтобы все время быть с тобой, – улыбнулась Соня и поцеловала его.
– Эх, как хорошо жить втроем, – опять добродушно рассмеялся Собакин.
– А в кровати мы тоже будем втроем?! – спросил Соню Эскин.
– А почему бы и нет, – ответил вместо нее Собакин.
