– В этой, как его, – задумался Собакин, – в Академии Бизнеса, мать ее *ти-то!
– Неужели там учатся такие студенты, – обеспокоено вздохнул дядя Абрам.
– Там всякие учатся, и такие, и сякие, – тихо засмеялся Собакин.
– А что это у вас все стены какими-то голыми бабами разрисованы, – изумился дядя Абрам, присаживаясь на стул в кухне.
– Это не бабы, это наша, то есть моя Сонька, – заулыбался пьяненький Собакин, – хотите я вам кофейку заварю?!
– Валяйте! – махнул рукой расстроенный дядя Абрам.
Неожиданно его взгляд остановился на разрисованном потолке, прямо по центру была изображена голая Соня, сидящая верхом на голове онемевшего от удивления Левы, в чей раскрытый рот залетела большая жирная муха.
– Это что еще такое?! – пробормотал совсем ничего не понимающий дядя Абрам.
– А это сынок ваш, – заулыбался Собакин, – а на нем Сонька сидит.
– Почему она сидит-то? Да, еще на голове?! – глухо пробормотал дядя Абрам.
– Да, хочется ей, вот и сидит, – доходчиво объяснил Глеб Собакин.
– А он, что, разрешает ей сидеть у себя на голове?! – столь аллегорический вопрос застал Собакина врасплох.
Постепенно трезвея, он почувствовал, что наговорил лишнего и теперь не знал, как отказаться от собственных слов.
– Между прочим, я психический больной! – угрожающе поглядел Собакин на дядю Абрама.
– И давно это с вами? – с сочувствием поглядел на него дядя Абрам.
– Даже не знаю, – растерялся Собакин, – кажется с прошлого века, – и подлил в остывающий кофе воды из-под крана.
– Что вы делаете?!
– Ну, я же говорю, что я больной! – и Собакин демонстративно насыпал вместо сахара соли в чашку дяде Абраму.
– Кажется, я расхотел пить кофе, – вздохнул дядя Абрам.
– Ну и зря, очень прекрасный напиток! – и Собакин сам выпил эту бурду.
– Вы сказали, что мой сын с вашей женой спят в соседней комнате, – напомнил Собакину его слова дядя Абрам.
– Да, когда у меня бывают припадки, они всегда прячутся, потому что во время припадка я могу убить, задушить, зарезать, располовинить, зажарить и даже съесть!
– Давайте вам вызовем доктора?! – уже с испугом прошептал дядя Абрам.
– Психбольницы в городе уже переполнены, так что меня не возьмут! А потом, если я еще никого пока не зарезал, то без моего согласия меня никто не заберет! – заулыбался Собакин.
– А если заплатить денег, то есть я хотел сказать заплатить за лечение, – спохватился дядя Абрам.
– У меня такое ощущение, что я сейчас кого-нибудь зарежу! – грустно поглядел на дядю Абрама Собакин.
– А вот этого делать я бы вам не советовал, – подпрыгнул на стуле дядя Абрам.
– Папа, это ты! – вбежал в кухню радостный Эскин, обнимая отца.
– Послушай, как ты с ним живешь, он же сумасшедший, – беспокойно поглядел сначала на сына, потом на Собакина дядя Абрам.
– Да, он просто стебается! – засмеялся Эскин. – Ну, значит, притворяется!
– А ты, значит, с его женой спишь! – поглядел в глаза Эскину дядя Абрам.
– Они просто спрятались, потому что я сильно буянил, – заговорил Собакин.
– Я попросил бы вас помолчать, – нахмурился дядя Абрам, – ну, что ты молчишь, Лева?!
– Да, мы живем втроем, а что, разве это запрещено?! – вошла на кухню Соня в халате, накинутом на голое тело.
Дядя Абрам от неожиданности присел на стул.
– Может, организуем застолье?! – поинтересовался Собакин.
– Давайте! – равнодушно ответил дядя Абрам, пристально глядя на краснеющего от стыда Эскина.
Соня и Собакин вытащили из холодильника продукты и стали готовить закуски, а отец с сыном сидели за столом и молча глядели друг на друга.
– Да, я полюбил эту женщину, а ее муж согласен, чтобы я любил ее тоже! – сказал Эскин, поднимая глаза на отца.
– Да уж, – тяжело вздохнул дядя Абрам.
– Эта жизнь мне нравится, она меня устраивает, – повысил голос Эскин, – и Соня тоже любит меня!
При этих словах Соня подошла и словно для наглядности поцеловала Эскина.
– А как учеба?! – спросил дядя Абрам.
– Учусь понемногу, – покраснел еще больше Эскин.
– А что мне матери сказать?!
– Не знаю, – вздохнул Эскин.
Остальное застолье прошло как в туманном бреду; отец с сыном машинально пили и ели, Соня с Собакиным безуспешно их пытались развеселить.
Эскин мучился из-за угрызений своей совести, и все еще пытался найти какое-то оправдание своей безумной жизни, чтобы это оправдание хоть как-то словами передать отцу.
– Ты ни о чем не жалеешь?! – спросил его перед отъездом дядя Абрам.
– Пока нет! – ответил Эскин.
– А мне показалось, что уже жалеешь! – вздохнул он и поцеловал сына на прощанье, и ушел весь какой-то жалкий, состарившийся и сгорбленный со своим чемоданом.
Эскин молча плакал, он продолжал стоять у раскрытой двери, когда к нему подошла Соня.
– Если хочешь, мы сегодня же съедем с квартиры?! – спросила она.
– Нет, не хочу, – прошептал сквозь слезы Эскин и поцеловал ее.
Так вот они и остались жить втроем.
Глава 7. Сумасшествие продолжается
После внезапного приезда своего отца Эскин стал более ревностно относиться к своей учебе. Он уже не пропускал занятий и даже стал посещать при Академии кружок кройки и шитья.
– Ты что, баба, что ли?! – смеялся Собакин.
– Не обижай его! – заступалась Соня.
Она тоже испытывала какой-то неподдельный стыд от встречи с отцом Эскина, и в то же время она, как и Эскин, никак не могла отказаться от этой жизни втроем. И Глеб, и Лева ей очень нравились, но каждый по-своему, к Глебу она уже привыкла, а в Эскина была влюблена.
В Глебе она находила какой-то пошлый, но весьма осязательный и земной примитивизм, в Эскине яркий и страстный флёр, окруженный романтическим ореолом.
Чаще всего ей приходил на память тот день, когда Эскин защищал ее от обманутого и рассвирепевшего мужа, как он отважно строил баррикаду из мебели, а потом пускал струю дихлофоса в его глаза.
Правда, после встречи с отцом Эскин заметно охладел к ней, а один раз даже избил разбуянившегося Глеба. Соне уже становилось страшно, что она может потерять Эскина, как и его квартиру, в которой он приютил их с Глебом.
Рассказывать же Эскину о том, что желание жить втроем пришло к ней и Глебу, когда их квартирная хозяйка стала их выгонять на улицу, она не хотела. Она тоже хорошо помнила этот день. После ссоры с хозяйкой Глеб неожиданно сам первый предложил ей уговорить Эскина жить втроем.
