– Ходить на занятия, – простодушно засмеялся Секин, – может ты еще за две недели сумеешь выправить свое положение. А это твоя старшая сестра, – взглянул Секин на Соню.
– Нет, это моя подруга, – смутился Эскин.
Возмущенная Соня сразу же отпустила его руку и быстрым шагом направилась по дорожке парка к выходу.
– Извини! Я побежал, – пожал Эскин Секину руку и кинулся следом за Соней.
– Ты просто сволочь! – с ожесточением прошептала Соня, когда он ее догнал.
– Что такое случилось?! – удивился Эскин.
– Почему ты назвал меня своей подругой? – спросила в ответ Соня. – Тебе, что, стыдно было признаваться, что я твоя жена?!
– Да, нет, – огорченно вздохнул Эскин, – просто мы с тобой еще не расписались, да и с Глебом ты пока еще не развелась!
– А разве для этого обязательно надо быть расписанными, – усмехнулась сквозь слезы Соня.
– Пожалуйста, не плачь, на нас же люди смотрят, – взмолился Эскин.
– Иди ты на хрен вместе со своими людьми, – Соня шла гордо вскинув голову и не глядя на него.
– Тебе же нельзя нервничать!
– Ишь, ты, какой заботливый! – с сарказмом усмехнулась Соня. – Наверняка из-за таких заботливых, как ты, некоторые женщины и кидаются под поезд!
– Ты куда хоть идешь-то?! – с тревогой спросил Эскин.
– На железную дорогу! Бросаться под поезд!
– Мы с тобой еще не навестили Глеба, – напомнил Эскин.
– Вот ты и навестишь!
– Да ладно, прости меня, в самом-то деле, – Эскин печально взглянул ей в глаза, и она рассмеялась. Было в этом смехе какое-то безумие или нет, Эскин так и не понял, но после этого она поцеловала его.
Они быстро свернули в густой кустарник и легли на траву. Трава была еще теплой, и там укрывшись ее плащом, Эскин в каком-то страстном умопомрачении вошел в нее.
Когда он излил в ее лоно свое семя и приподнялся, то увидел над кустарником сразу несколько любопытных школьниц седьмого, а может восьмого класса, подглядывающих за ними.
– Так вот как все это происходит, – разочарованно вздохнула одна из них, причем она была такой же ярко рыжей, как и Соня.
– А ну, брысь, малявки! – прикрикнула на них Соня, и девочки с визгом разбежались. Они быстро оделись, со стыдливой улыбкой поглядывая друг на друга.
– А ведь признайся, если ребенок будет от Глеба, то ты меня бросишь?! – спросила его Соня, когда они уже вышли из кустов.
– Да, ну, – вздохнул Эскин, хотя где-то в глубине души он все еще сомневался, сохранится ли чувство к Соне, если она родит от Глеба.
– Да, что я, по твоей роже что ли не вижу?! – фыркнула Соня. – Наверное, спишь и видишь, как бы меня бросить?!
Эскин вместо слов поцеловал ее, и она успокоилась.
– Как все-таки хорошо, что ты есть у меня, – прошептала счастливая Соня.
Эскин молча кивнул головой, он больше не хотел ей говорить о своих сомнениях.
– Вот так любовницы и становятся женами, – торжествующе воскликнула Соня, повиснув на нем при выходе из парка.
– Конечно, – согласился с ней Эскин, чувствуя, как тяжелеет у него голова.
Глава 11. Полиандрия в интересах лживого эгоизма
Последнее время Соня очень нервничала. Она боялась, что Эскин узнает, что ждет она ребенка не от него, а от Глеба, и бросит ее. Она ощутила, как Эскин беспокойно и ревностно отнесся к ее сообщению о своей беременности.
Также она тревожилась и от отношения к своему положению Глеба. Соня чувствовала, что Глеб все еще продолжает ее любить и даже какая-то незнакомая медсестра из больницы, которая хочет забрать Глеба к себе, казалась ей очередной мистификацией.
Еще когда они жили вдвоем, Глеб любил ее часто разыгрывать, придумывая невероятные истории о своем знакомстве с несуществующими женщинами, или существующими, но отдельно от него. Как ему казалось, чем больше Соня узнает о его любовных победах, тем больше будет ревновать и любить.
Так оно и было, пока Соня не встретила Эскина, и пока не возникла эта безумная полиандрия!
Внезапно Соня почувствовала необходимость сохранить свое многомужество.
Уж больно странно, если не сказать паршиво вел себя Эскин, хотя она не знала или боялась, как сказать Эскину о том, что она желает сохранить свое многомужество, пусть даже до рождения своего ребенка.
Она долго ломала голову над этим, пока случай сам нее представился. По утрам Эскин уходил теперь на учебу.
После беседы с Иваном Ивановичем Секиным он резко изменился и готовился к семинарам и сдаче экзаменов даже по вечерам. А Соня, когда Эскин убегал на учебу, ходила в больницу проведать Глеба.
Глебу стало уже немного лучше, и он мог теперь спокойно прогуливаться по больничному корпусу.
Обычно они вдвоем спускались вниз, на первый этаж, в темный коридор со стороны черного входа, и там Глеб за пыльным шкафом, прячась под лестницей вместе с Соней, неожиданно овладевал ей стоя.
Соня чтобы не закричать, кусала до крови его руки.
Почти ни о чем они не говорили и также молча поднимались наверх, на третий этаж, где лежал Глеб.
Тогда он целовал ее на прощание и ни слова не говорил о своей медсестре, из чего Соня сделала окончательный вывод о том, что никакой медсестры у него нет, а просто это была красивая выдумка, которая, главным образом, предназначалась Эскину.
– Ты знаешь, мне очень тяжело лгать Эскину, – призналась как-то Соня под лестницей Глебу.
– А ты не лги! – улыбнулся Глеб.
– Нам тогда придется искать квартиру, – жалко улыбнулась Соня.
Вообще-то, она так запуталась в собственной лжи, что уже забывала, когда лжет, а когда говорит правду, а уж тем более, кого любит.
– Наверное, ты права, – лукаво поглядел на нее Глеб.
Ее воспоминание об Эскине вызвало в нем взрыв ревности и он, снова стоя и сзади, овладел ею. Почему-то Соня не почувствовала никакого удовольствия и расплакалась.
– Выходит, ты его любишь, – огорченно вздохнул Глеб.
– Я вас обоих люблю, – прошептала Соня, – просто мне было больно, может из-за беременности!
– Так ты беременна! – удивился Глеб. – И от кого?!
– Не скажу, – Соня все еще плакала, обиженная на Глеба.
– Ну, что ж, родишь, увидим! – самодовольно усмехнулся Глеб и прижался к ней своей небритой щекой.
От него необычно пахло лекарствами и больницей. Соне даже стало жалко его, и она поцеловала Глеба в губы.
Поцелуй был какой-то жалкий и неестественный. По-видимому, новость о ее беременности тоже явилась для Глеба непредвиденным испытанием.
