Зато у нее был восхитительный беззубый рот, которым она нежно ласкала интимные подробности моего прошлого…
В общем, я был счастлив…. Счастлив как ребенок, что завел себе кошечку или собачечку… На худой конец, черепаху… Она действительно ползала как черепаха…
И почему-то не говорила, а мычала, все время напоминая о своем животном происхождении… Поскольку она с трудом заползала на унитаз, я принес ей кошачий поддон с наполнителем…
Правда, когда я был дома, я всегда сосредоточенно держал ее над унитазом…
Не то, чтобы мне сильно нравился сам процесс дефекации, просто иногда она одаривала меня таким ярким и радостным умилением, когда в знак благодарности проливала ручьями звериные слезы, не позабывая при этом сладостно мычать и тереться об меня своей лысой головой с тремя жидкими волосинками…
Ночами она робко забиралась ко мне в постель, и ласково приобняв с двух сторон рукой и ногой, как двумя гигантскими ручищами, тихо и застенчиво совокуплялась со мной… Со временем я пришел к выводу, что она меня беззастенчиво насилует…
Я жаждал добиться конца этому безобразию, но безобразие оказалось столь настырным и столь удивительно желанным, что я уже и сам с нетерпением ждал, когда же она меня наконец изнасилует…
Будто заклинатель змей своей дудочкой завораживающий холоднокровных тварей, она своими хорошо сохранившимися конечностями рукой и ногой весьма ловко манипулируя и вращая моим телом, так сильно завораживала и разжигала такое зверское любопытство, что мой дикий ор и ее сладкоголосое мычание сливались в одну безумную какафонию земного концерта…
А потом ее неожиданно раздуло и она стала весить с центер…
Она уже еле-еле заползала на постель… Ни о каком сексе не было и речи…
Под такой тушей я мог запросто испустить дух…
И я уже не держал ее над унитазом… Она сама с трудом забиралась на кошачий поддон, а когда она оттуда уползала, за ней тянулся хвост разбросанных какашек…
Меня тошнило, трясло и просто выворачивало наизнанку… Я начал подумывать о самоубийстве, когда стряслось чудо… Теперь о чуде по порядку…
Один знакомый посоветовал ее свозить к экстрасенсу, который по его словам почти за гроши заговаривал любые хвори… А поскольку речь шла о грошах, то к нему всегда выстраивалась громадная очередь, но мой знакомый помог нам с моим чудовищем попасть вне очереди, за что мне пришлось расплачиваться
далеко не грошами…
Зато почти час что-то бормотал над безумной тушей моей эсхатологической половинки…
А когда мы вышли от экстрасенса на улицу, в одну секунду полил сильный дождь, грянул гром, и яркая вспышка молнии тут же ударилась об нее и исчезла…
Только странный дымок взлетел от моей подруги, тут же смывая образ свежеиспеченной утки…
На какое-то мгновение от нее так аппетитно запахло, что я даже облизнулся…
Однако стоило только мне придти в себя, как я снова рехнулся… Она выглядела просто потрясающей красавицей, и куда девались ее маленькие узенькие глазки, в мгновенье ока превратившиеся в необычайно огромные красивые глаза, глаза смешавшие цвет небесной лазури с листвой и с волной океана…
Будто по мановению волшебной палочки она превратилась в тонкую тростинку, имеющую две изящные ручки и две притягательно-соблазнительные ножки…
И, О, Чудо!… Она заговорила, и как заговорила, высоким поэтическим слогом…
– Потом жарким я обливаюсь, зеленее травы становлюсь я, – проворковала моя умопомрачительная и так прижалась ко мне, что мое сердце, да, что там сердце, вся моя душа пошла волнами на небеса… Боже, да это же Сапфо, великая и прекрасная женщина-Муза, женщина – Поэзия, явилась мне из грязных нечистот, чтоб парадоксом существа спалить всю Душу…
– Ну, уж, нетушки, – я быстро делаю в кармане фигу и потихоньку-полегоньку убираюсь от нее за угол, вроде я вас и не знаю, а потом уже бегом сломя голову и к черту на кулички…
А, ну, этих баб, мужички, давайте лучше пивка в бане попьем! – ору я, но в этот момент моя разлюбезная и только что вышедшая из сказки женщина хвать меня за шкирку и на божественных крылах со мной в постель…
С тех самых пор я и сам превратился в некое живое живородящее существо, т. е. земное и вполне осязаемое простецкое животное… Теперь уже моя женщина меня поит, кормит, обувает, одевает, а я тихо и незаметно для всех становлюсь грязным отвратительным чудовищем, каким до всего этого пребывала она, моя и только моя, подобранная с помойки женщина…
Так мир переворачивается вокруг своей оси и все, и всех меняет местами, а мы как подопытные кролики, влюбляемся, сношаемся, ужасаемся и снова влюбляемся…
Нам некогда молиться, некогда каяться, некогда думать и анализировать свою бессмысленную жизнь, поэтому мы живем просто, как все остальные существа животного мира, без вопросов переваривая только что съеденное нами, в том числе и нашу собственную мысль ни о чем…
Ну, а если это Ты меня переворачиваешь, моя безумная женщина, то я тебя тоже переворачиваю, и поэтому, в конечном счете, мы все равны между собой…
Мы уже друг друга подбираем с помойки, отмываем, начищаем до блеска, приводим в чувства, и с новой яркой силой влюбляемся друг в друга до тех пор, пока не умрем…
Супружеский шпионаж
Она ждала меня день, два, месяц, а затем нашла себе мужчину, крепенького мужичка, здоровенного такого самца… Вообще-то я никуда не уезжал и тем более ниоткуда не возвращался, я просто затаился, чтобы понаблюдать, т. е. вообразил себе, что могу на досуге заняться супружеским шпионажем…
А поскольку Анфиса уверяла меня не раз, что любит только меня одного, поскольку я единственный, кто когда либо на ней женился, в кои то веки, но хоть раз, то как-то само собой я решил ее проверить…
С этой целью я набрал себе кучу еды, упаковав ее в холодильную сумку, взял множество разных хитрых приспособлений и спрятался под нашей супружеской кроватью с длинным балдахином, благо, что Анфиса вообще не имела привычки когда либо мыть полы и убираться…
Зато как она любила и умела сношаться!
Чтоб не чихать от пыли, я надел на морду распиратор, а чтоб не подохнуть от скуки взял ноутбук, на котором глядел немые фильмы с участием Чарли Чаплина, еще прихватил фонарик с книжкой об агенте 007… Хочу заметить, что как герой Джеймс Бонд здорово вдохновлял меня на весьма серьезные безумства…
По ночам, когда Анфиса спала, причем спала она очень крепко, громко похрапывая и частенько разговаривая сама с собой во сне, я ходил в туалет, выползая из под кровати без всякой опаски…
И также без всякой опаски делал свое дело…
Хуже стало потом, когда у нее появился мужчина!
Этот боров до 3-х ночи измывался над ее бедным телом, а после еще часа два сидел в туалете, шурша газетами и журналами, по-видимому устроив себе там для разнообразия читальный зал…
