Секретное оружие финнов, стратегический резерв сису начал действовать. «Постепенно финны преодолели чувство шока. Они боролись с шоком типичным финским способом — сосредоточивалось на повседневной работе», — написал Кокс.
* * *
Затем 7 декабря, как раз когда все немного успокоилось, финское Верховное командование сделало очень большую глупость. Без должной проверки оно сообщило, что русские применили отравляющие газы на Приладожском фронте. Кажется, что Хельсинки старался изо всех сих демонизировать русских. Это пугающее заявление было моментально и резко опровергнуто Москвой. Но кто верил Москве, после ее утверждений о том, что она бомбила только аэродромы? Может быть, русские верили, а может, и нет.
Жители столицы продолжили смотреть в пасмурное небо, ожидая увидеть русские парашюты. Тот факт, что уже сброшенные парашютисты были быстро побеждены, ничего не значил, как отметила «Таймс» 7 декабря. «Даже если русские потерпели неудачи с этим новым родом войск — парашютисты были сразу разоружены, нужно понимать, что это новый тип боевых действий, на экспериментальной стадии. Но каждая квадратная миля в городе утыкана пулеметными гнездами, которые могут открыть шквальный огонь по десантникам».
Несколько недель советских налетов на Хельсинки не было. Но этого никто не знал. Несомненно, эти первые дни оставили тяжелый след в душах жителей столицы и в душах репортеров, которые должны были поведать эту историю миру. «Когда я смотрел на семьи, на ночь уходящие спать в морозный лес, и когда я видел напряжение на их лицах, я чувствовал, что причинивший им страдание является, несомненно, исчадием дьявола. После этих дней в Хельсинки я понял, почему финны так сражались и почему стояли единым фронтом с такими деятелями, как Маннергейм и Рюти, хотя большую часть жизни они были их главными врагами. Никакие листовки или радиопропаганда не могли бы иметь большего эффекта, чем это», — писал Кокс.
Примерно в это же время Алпо Рейникайнен, солдат на линии Маннергейма, размышлял о мотивах и судьбах русской разведгруппы, которая была сброшены около позиций его полка. Эти русские были не новичками: один из них сумел дойти до двери штаба полка и был убит часовым только после того, как не смог назвать пароль дня.
Хотя многие из его товарищей были полны ненависти к врагу, сам Рейникайнен чувствовал смесь жалости и уважения к изрешеченным пулями разведчикам. Он доверил это своему дневнику: «Вчера я видел врага в первый раз.
Четыре солдата, парашютисты-разведчики, с непокрытыми окровавленными головами. Молодые люди, всем по двадцать с небольшим, у каждого в голове по крайней мере по пуле. Следы на снегу, которые они оставили после перестрелки, когда они ползли и бежали, были отмечены кровью на большом расстоянии. Они бились до последнего.
Я невольно уважаю противника, молодых ребят, лежащих у моих ног, мне горько, что у них такая судьба.
Они, несомненно, были врагами, русскими свиньями. Но я не мог не жалеть их, и уважал их храбрость и духовную силу, которая казалась непостижимой. Они действительно верили в то, что жертвуют своей жизнью за правое дело. Но какое дело? Мы сражаемся за свою свободу. Они пришли освободить финский народ от капиталистического ига».
Чем больше Рейникайнен думал о безжизненных русских, тем менее осмысленной казалась их смерть. «Какая цель дает противнику эту храбрость и дух самопожертвования? Какая?»
* * *
Именно в такой напряженной атмосфере в столице финское правительство в лице премьера Рюти, министра иностранных дел Таннера и нескольких других премьеров пригласило дипломатический корпус Хельсинки на торжественный и слегка сюрреалистичный прием в честь 22-й годовщины независимости Финляндии в отель «Кемп» вечером 6 декабря.
Финские посольства за рубежом отпраздновали годовщину так, как считали нужным в этот самый тяжелый для нации момент. Некоторые вообще не отмечали.
Хьялмар Прокопе, финский посол в США, потратил всю предыдущую неделю, бегая по инстанциям в Вашингтоне, пытаясь организовать помощь Финляндии. Он посчитал, что время слишком серьезное, чтобы отмечать праздник обычным приемом в посольстве. «В среду мы отмечаем двадцать вторую годовщину независимости Финляндии», — провозгласил он. «Сейчас не время для празднований. Каждая секунда, каждый пенни сейчас идут на борьбу с русским агрессором».
В то же время он использовал эту годовщину, чтобы напомнить о близких связях между Финляндией и США. «Именно 6 декабря 1917 года наш народ объявил о независимости от русских большевиков и стал, наверное, самым близким во всем мире партнером Американской республики в наше время».
В Хельсинки тоже решили, что время слишком тяжелое для обычного приема в президентском дворце. Но МИД все же решил, что нужно что-то организовать, чтобы показать миру, что оно работает, и поэтому такой же прием был организован в гостинице «Кемп».
Мероприятие было в какой-то мере необычное. Из-за импровизации при организации этого мероприятия приглашения были доставлены в устной форме курьерами. Из-за военного положения было также снято обычное требование явиться во фраке, и всем было сказано явиться в любом виде. Однако Вяйно Таннер слегка удивился, когда консервативный во всем министр образования Ууно Ханнула явился в красном пальто и резиновых сапогах.
Все же все прошло хорошо, и все гости (среди них были германский посол Виперт фон Бухер и американский посол Арнольд Шенфилд) пытались изобразить, что вечер им приятен, но держали противогазы в поле зрения. Журналисты, проживающие в «Кемп» постоянно, также были приглашены и были рады разнообразию алкоголя.
Вместе с Рюти и Таннером пришел также новый министр без портфеля, Юхо Паасикиви. Прошел слух, опять же ложный, что Паасикиви уехал в Москву продолжить переговоры.
Несмотря на сложные условия, в которых проходил прием, настроение финского руководства было оптимистичным. Их особо ободрило поздравительное обращение президента Рузвельта президенту Каллио в честь годовщины. В нем американский лидер выразил надежду, что «эти трагические дни не продлятся долго и за ними наступит более счастливая эра». Телеграмма Рузвельта, которая казалась необычно несдержанной, была неправильно воспринята как обещание американской помощи. Содержание телеграммы было также зачитано по радио как часть традиционного обращения президента к нации, после чего заиграл гимн Америки.
Затем выступил президент. Каллио не жалел слов порицания в адрес русского агрессора. «Наши мирные города бомбят. Убиты женщины и дети, не говоря о тех жертвах, которые потребовались для обороны наших границ. Похоже, великая держава хочет ограбить нас, забрать силой нашу независимость, которую они сами ранее признали».
Каллио также сделал обращение с просьбой о помощи в адрес мирового сообщества. «Финский народ ожидает увидеть, потерпят ли другие нации все те страдания, причиненные нам». В то же самое время он заверил обеспокоенных финнов, что «мы полностью полагаемся на наших солдат на земле, в небесах и на море, которые под руководством уважаемого главнокомандующего выполняют свой героический долг».
