«Описывая партизанские действия своего отряда, я не буду морочить читателя, как это многие партизаны делают, рассказами о многих небывалых стычках и опасностях; и, по крайней мере, добросовестностью моей, в сравнении с преувеличенными рассказами других партизанов, приобрету доверие к моим запискам».
Даже советский историк Е. В. Тарле, много писавший о партизанской войне 1812 года, вынужден был признать, что «были преувеличения», и «умел при случае прихвастнуть» даже сам Денис Давыдов.
Кстати сказать, этот видный ученый, работавший в известное время и под влиянием известной политической конъюнктуры, описывая народную войну, предельно честно констатировал:
«В России крестьяне никогда не составляли целых больших отрядов, как это было в Испании, где случалось так, что крестьяне без помощи испанской армии сами окружали и принуждали к сдаче французские батальоны <…>
Французы видели, что если в России против них не ведется та самая народная борьба, как в Испании, то это прежде всего потому, что испанская армия была вконец уничтожена Наполеоном, и были долгие месяцы, когда только крестьяне-добровольцы и могли сражаться. А в России ни одного дня не было такого, когда была бы совсем уничтожена русская армия. И народное чувство ненависти к завоевателю и желание выгнать его из России могли проявляться организованнее всего в рядах регулярной армии».
«Оцените логику! — недоумевает журналист А. П. Никонов. — Крестьяне, мол, знали: где-то там существует русская армия, вот пусть она и разбирается с оккупантами, а наше дело маленькое. Вот если бы нам донесли, что армии нет, мы бы, конечно, тут же сорганизовались».
* * *
На самом деле сейчас гораздо честнее было бы сказать, что Наполеону нанесли поражение главным образом три русских «партизана»: Мороз, Дороги и Болезни.
В самом деле, ни регулярные войска, ни тем более партизаны так и не смогли что-то противопоставить гению Наполеона, а вот его Великая армия словно бы сама собой растворилась в бескрайних российских заснеженных просторах.
Для всех, кто сейчас скептически усмехнулся, советуем вдуматься в следующие слова А. П. Никонова: «Обыватели часто не верят, что какой-то там мороз может убить закаленную в боях армию, полагая это дешевой отмазкой проигравших. Просто привыкли люди, что армии уничтожаются другими армиями. Для тех, кто сомневается в том, что именно мороз уничтожил наполеоновскую армию, рекомендую зимой максимально возможно утеплиться, в двадцатиградусный мороз выйти из дома и пройти пешком хотя бы сто километров <…>
Если мне не изменяет память, полярный исследователь Амундсен говорил: „Ко всему можно привыкнуть. Только к холоду привыкнуть нельзя“. Холод деморализует и убивает быстрее, чем голод. А иногда и быстрее, чем пуля… Представьте такую фантастическую картину: температура вдруг упала до абсолютного нуля, то есть до минус 273 градусов по Цельсию. За сколько времени умрет армия? Численность армии в данном случае не важна: какова бы она ни была — хоть миллион, весь этот миллион народу перестанет существовать через считаные мгновения.
Разумеется, до абсолютного нуля градусов температура не падала, но зависимость смертности от температуры ясна — каждый следующий градус падения ускоряет смертность нелинейно, лавинообразно <… >
Можно быть большим храбрецом и героем в бою. Но я хочу, чтобы вы поняли, как убивает холод. И во что он превращает героев».
* * *
А теперь несколько слов о патриотизме русского народа.
«Солдаты наполеоновской армии, как и потом немцы в 1941-м, были просто шокированы той нищетой, в которой жили русские крестьяне. И полным отсутствием всех представлений о человеческом достоинстве. Генерал Компан писал, что во Франции свиньи живут лучше, чем люди в России»
[58]
.
От такого крайне забитого народа трудно ожидать патриотического чувства в современном понимании этого слова.
Чтобы было понятно, рассмотрим некоторые факты.
После призыва императора Александра дать отпор врагу и собрать ополчение многие деревни выставляли в среднем от двух до четырех-пяти человек. Что же касается деревень Алмазово, Сергиевское, Никольское, Тимонино, Турабьево, Петровское, Кузьминки и Беседы, то оттуда вообще никто не пошел в ополчение.
Таких «уклонистов» было великое множество, да и состав «выставленных» часто не отвечал никаким требованиям. В основном в ополчение «жертвовали» людей больных, старых и увечных.
Да, среди дворянства имел место подъем патриотического духа. Особенно молодые юноши рвались в бой, но в деревнях и на хуторах бескрайних просторов России идти на войну никто особо не горел желанием.
В указе Александра I подчеркивался временный характер созываемого ополчения. Оно должно было быть устроено «из предосторожности в подкрепление войскам и для надежнейшего охранения Отечества».
При этом ратниками ополчения становились лишь помещичьи крестьяне. Они не могли выступать добровольно, так как право отбирать людей в ополчение принадлежало только помещикам. Один такой доброволец, правда, был известен, но его за самовольное оставление деревни арестовали и вернули хозяину. Патриотизм простолюдинов без барского одобрения, как видим, не только не поощрялся, но даже наказывался.
Крепостники-помещики же отправляли в ополчение (подчеркнем — отправляли силой) лишь тех своих крестьян, которые либо были беспробудными пьяницами, либо от которых в поместье просто не было никакого толку. Так, например, владелец тысяч крестьян граф В. Г. Орлов приказывал управляющему Усольской вотчиной:
«Наблюдать очередь между крестьянами в рекрутстве поставленную, пьяниц, мотов, непрочных для вотчины отнюдь не беречь, хотя бы и очереди не было».
То есть, получается, берите в «ваше» ополчение все, что самому не жалко. «Патриотический» подход, нечего сказать.
Моральный облик «добровольцев» также оставлял желать много лучшего.
Весьма характерный пример приводит ростовский купец М. И. Маракуев, оказавшийся в это время в Москве. В его дневнике есть следующая запись от 12 июля 1812 года:
«Император Александр приехал в Кремль, собралось огромное количество народа, и вдруг распространился слух о том, что прикажут запереть все ворота и брать каждого силой в солдаты. Едва эта молва промчалась, как чернь ринулась вон, и в несколько минут Кремль опустел. Из Кремля разнеслось эхо по всей Москве, и множество черного народа из нее разбежалось».
Как видим, несмотря на то, что власти успокаивали ополченцев, говоря, что служба будет лишь временной, люди все равно боялись, что служить придется 25 лет — и это при условии, что не убьют.
* * *
Как известно, в ближайших к театру военных действий 16 губерниях России, разделенных на 3 округа, был объявлен набор ополчения. Одновременно с этим в этих 16 губерниях шел сбор средств на ведение войны.
