Военный историк М. И. Богданович делает следующую оценку:
«На основании имеющихся недостаточных сведений о пожертвованиях, сделанных шестнадцатью губерниями, участвовавшими в Ополчении 1812 года, оказывается общая сумма приношений свыше тридцати шести миллионов рублей; но можно безошибочно положить, что каждая из губерний, входивших в состав первых двух округов, пожертвовала не менее 4 миллионов рублей, а Санкт-Петербургская, Московская, Смоленская и Тульская губернии — гораздо более; из числа же губерний третьего округа Пензенская пожертвовала до 2,5 миллионов, а прочие, за исключением Казанской и Вятской, — до 1,5 миллионов рублей. По этому приблизительному рассчету, губернии, выставивив 220 тысяч ратников, пожертвовали деньгами, припасами и поставками около шестидесяти миллионов рублей».
Относительно численности ополчения имеются и другие цифры. Например, советский историк П. А. Жилин пишет:
«Общее число ополченцев всех трех округов составило 192 976 человек. Из почти 200-тысячной армии ополченцев 147 тысяч человек принимали непосредственное участие в борьбе с противником в период пребывания Наполеона в Москве».
По данным Л. Г. Бескровного, численность ополчения в этих трех округах превышала 205 тысяч человек.
По подсчетам В. И. Бабкина, «общая численность народного ополчения составила 420 297 человек».
А вот по информации Н. А. Троицкого, «присоединились к регулярной армии и начали боевые действия больше 120 тысяч ополченцев», остальные же «оставались в резерве и выполняли очень важные охранные функции».
Как видим, цифры весьма разнятся и (особенно у советских историков) большого доверия не вызывают. Однако даже если предположить, что ополченцев действительно было 220 000 человек, то это дает всего 0,53 % от общего населения России, которое (без Финляндии) в 1812 году составляло 41,36 млн человек.
При этом непосредственное участие в борьбе с Наполеоном принимало не более 150 000 ополченцев, а это дает лишь 0,36 % населения России. Так что и с этой точки зрения говорить о «всенародном подъеме» не приходится.
Руководство ополчением 1-го округа было поручено Ф. В. Ростопчину.
По данным Н. Ф. Гарнича, «в восьми губерниях Ростопчин собрал 125 496 человек ратников ополчения».
Скорее всего и эта цифра преувеличена, как преувеличена и общая численность ополчения. Но все равно губернатору Ростопчину нужно памятник ставить за то, что он все-таки умудрился собрать ополчение из самых сознательных и решительных москвичей, а некоторых и силой принудил.
К сожалению, в основном принуждали силой, а настоящих добровольцев было крайне мало, ведь люди понимали: случись что, потом ни от кого ни помощи, ни благодарности не дождешься.
Будущий декабрист Д. И. Завалишин записал слова одного из таких «добровольцев»:
«Вот если бы, господа, вы нам тогда сказали, что будет сбавка службы, да не будут загонять в гроб палками, да по отставке не будешь ходить с сумой, да детей не будут бесповоротно брать в солдаты, ну, за это бы и мы пошли».
Вот такой был в 1812 году народный патриотизм. Да и трудно было бы ожидать чего-то иного от совершенно бесправных людей.
* * *
Отметим, что губернии, не вошедшие в число шестнадцати «избранных», делали пожертвования деньгами, провиантом и оружием.
М. И. Богданович утверждает:
«Из дошедших до нас сведений об этой славной эпохе можно заключить, что приношения губерний, не вошедших в состав трех округов Ополчения, простирались на сумму не менее 25 миллионов рублей. Но как многие из пожертвований в натуре не оценены и даже не помещены в имеющихся ведомостях, то нет сомнения в том, что эти поставки вместе с денежными приношениями превышали показанное число по крайней мере в полтора раза».
Он же делает окончательный вывод:
«Следовательно, Россия, несмотря на несколько наборов, сделанных в продолжение 1811 года и первой половины 1812 года, несмотря на разорение неприятелем многих областей империи, <…> принесла на пользу общую не менее ста миллионов рублей».
Н. А. Троицкий называет аналогичную цифру:
«В целом же население страны пожертвовало 100 млн рублей, то есть сумму, равную всем военным расходам империи на 1812 год по государственному бюджету».
Больше всех дала Смоленская губерния, принявшая на себя основной удар Наполеона — 9,8 млн рублей. Тульская губерния собрала 4,5 млн рублей, Московская — 4,3 млн рублей, Петербургская — 4 млн рублей.
Естественно, вклад удаленных от театра военных действий губерний России был гораздо меньшим.
Например, Псковская губерния, освобожденная от участия в ополчении, сделала следующие пожертвования: муки — 127 000 четвертей
[59]
; овса — более 36 000 четвертей; сена — до 200 000 пудов; рогатаго скота — более 6000 штук; лошадей кавалерийских, артиллерийских и подъемных — 983; вина — 400 бочек; тулупов и полушубков — 15 434. Сверх того, граждане городов Псковской губернии пожертвовали 69125 рублей; духовенство Псковской епархии — 12 313 рублей. Провиант и фураж доставлялся к войскам на обывательских подводах, которых постоянно было в движении до ста тысяч.
Лифляндия дала гораздо больше: «вооружение и содержание конного полка стоило дворянству 392 942 рубля. Вообще же добровольные приношения и поставки, вместе со снаряжением рекрут, простирались в 1812 году до 2 618 902 рублей».
Кроме того, М. И. Богданович приводит следующие данные:
Эстляндия «пожертвовала на военные надобности 593 902 рубля».
Астраханская губерния дала 546 574 рубля.
Таврическая губерния собрала 679 161 рубль (по другим сведениям — 756 000 рублей).
жители Одессы «в короткое время собрали 300 000 рублей».
различными сословиями Курской губернии пожертвовано «более миллиона рублей».
Цифры эти в сумме выглядят весьма серьезно, но не надо забывать, что деньги на войну давали в основном богатые купцы и помещики. Но, жертвуя миллионы, они их вскоре же возвращали, втридорога сбывая свои товары.
Сделать это было несложно, так как именно им принадлежали все подряды на поставку продовольствия и фуража для армии. Аналогичным образом поступали в 1812 году и фабриканты, которые наживали «упятеренный рубль на рубль», то есть 500 % прибыли.
Так, кстати, делали многие. В результате завышение цен, например, на сахар привело к тому, что в 1812 году он сделался «недоступной роскошью». По Тверской губернии стоимость 1 пуда сахара увеличилась с 48 рублей в 1807 году до 86 рублей в 1812 году.
