* * *
Когда микрофоны донесли в штабной «люкс» ровное посапывание и стало ясно, что «ДУБ» уснул, Иващенко нажал желтую клавишу, утопленную в грифельно-черную панель пульта.
Автоматические задвижки, расположенные на внутренней стороне трубы воздухозаборника, бесшумно перекрыли вентиляционные люки в номере объекта. Тут же погасла зеленая лампочка — сигнал, что помещение полностью герметизировано.
Выверенным движением майор щелкнул красной клавишей на панели, и вновь загоревшаяся зеленая лампочка засвидетельствовала, что усыпляющий газ «Морфей-1» упругими струями хлынул из точечных форсунок, устроенных в плинтусах. Через триста секунд вновь погасла зелёная лампочка — отключился компрессор, нагнетающий наркотическую смесь в помещение.
Иващенко перевел тумблер громкости в положение «макс», и штабной «люкс» наполнился шумом дыхания «ДУБА». Оно было настолько отчетливым, что майору показалось, будто он прослушивает объекта с помощью стетоскопа. С каждой секундой дыхание становилось всё глубже и тише. Процесс принудительно-постраховывающего усыпления пошёл!
Настенный хронометр отсчитал пять минут — время, необходимое для полной нейтрализации «ДУБА», и майор скомандовал: «Поехали!» В то же мгновение три человека в противогазах и серебристых, как у космонавтов, скафандрах, скрылись в стенном шкафу, он же — тамбур, соединяющий «люкс» с вентиляционной шахтой. По металлической лестнице, встроенной в кирпичную кладку шахты, спустились на десятый этаж и, ползя гуськом по ответвлению, подобрались к 1097‑му. Тренированным движением первый «пластун» снял крепёжные болты и отодвинул дверцу, одновременно служащую задней панелью стенного шкафа, расположенного в прихожей номера.
Вошли. Дальше — дело техники, ведь объект под общим наркозом. Вон он, как хирургический больной на операционном столе. Лежит — не шелохнётся. Ух, ледоруба на тебя нет!
Справедливости ради надо сказать, что подобные мысли никогда не приходят в голову технарям. Для них забраться в номер — это выполнить приказ, а его выполнение требует холодной головы — прочь эмоции!
Поверженный «ДУБ» для технарей — это не биологическая единица во плоти и крови со своими эмоциями, желаниями и планами, а всего лишь — о б ъ е к т, такой же бездушный, как и его туалетные принадлежности, которые надо тщательно и как можно быстрее опылить, так как действие «Морфея-1» рассчитано на десять-двенадцать минут, а потом будут открыты вентиляционные люки и он испарится.
Наутро ты никаких изменений в своём психофизическом состоянии не заметишь. Ну, быть может, появится лёгкая заторможенность в мыслительных процессах, или нарушение координации движений, так чему же здесь удивляться? На то есть объяснение. Смена часовых поясов. Вы ведь там, в Англии на три часа позже встаете, чем мы здесь, в Москве. Привыкай! А что «Морфеюшку» тебе в номер напустили, так это ради твоего же блага. Ну, рассуди сам. Просыпаешься ты среди ночи, а над тобой привидения в серебристых скафандрах стоят. И тишина. От жути тебя, как в купель, в холодный пот бросает, ты кричишь, сердце, не приведи господь, прихватит — откачивай тебя потом. А так — и ты ни сном ни духом, и мы без помех работаем. Так что — отдыхай!
Пять минут — и велосипед, носильные вещи, сумочка-борсетка объекта помечены спецпрепаратом, прозванным профессионалами (и не только нашими) «шпионской пылью».
Разработчики препарата ручаются, что «пыль» совершенно безвредна и ущерба здоровью разведчика не нанесёт. За что они не смогут поручиться — это за безупречное выполнение им задания после опыления, ибо тот, чья одежда помечена «шпионской пылью», становится полностью подконтроленым «наружке». Он привязан к ней, она держит его на невидимом поводке — излучении, исходящим от его одежды. Лучи принимаются специальными приборами-датчиками, с некоторых пор являющимися обязательным элементом экипировки сыщиков, работающих за установленными разведчиками. Благодаря препарату ночью дежурная смена «наружки» ведет объект также уверенно, как и днем.
…Впервые наша контрразведка опробовала «шпионскую пыль» в 1962 году, разбрабатывая некоего Джорджа Пейна Уинтерса-младшего, сотрудника ЦРУ, действовавшего с позиций американского посольства в Москве.
Уинтерс, молодой кадровый офицер, выступал в качестве «привлеченца», то есть разведчика, основной задачей которого является приобретение агентуры из числа советских граждан. Внимание наших контрразведчиков он привлёк нестандартностью поведения и повышенной мобильностью — по столице гонял на высокоскоростных авто, за которыми «наружка» даже не пыталась угнаться, чтобы не расшифровать проводимые мероприятия по контролю за его поведением. Чтобы полнее фиксировать радиус перемещений американца и объекты его устремлений, было решено применить «шпионскую пыль». Горничная, и по совместительству наша агентесса, опылила одежду Уинтерса во время уборки его квартиры.
Результаты не заставили себя ждать. Неправильно поняв инструкции, Уинтерс по ошибке отправил по почте письмо, адресованное подполковнику Петру Попову, первому цэрэушному «кроту» в Главном разведывательном управлении Генштаба ВС СССР.
Дело в том, что микроскопические частицы нанесённого на одежду препарата попадают на тело, в частности, на руки объекта, а уже с них оседают на вещах и предметах, к которым он прикасается. Используемые сыщиками приборы-датчики зафиксировали не только приближение Уинтерса к почтовому ящику, но и манипуляции с ним. Изъятую корреспонденцию освидетельствовали приборами, и участь Попова была предрешена…
Глава третья. Что «наружке» во благо, то шпиону — провал
На следующее утро Карпову доложили, что «ДУБ», одетый также экстравагантно, как в день прилёта, путь от гостиницы «Интурист» к зданию ИТАР-ТАСС, где проходил симпозиум, проделал на велосипеде. В три приема разобрал его, сунул в холщевую сумку и проследовал в зал заседаний.
— Ну, парень, это уже откровенный стриптиз! — воскликнул генерал. — Ты бы ещё куст сирени себе в зад воткнул, может, тогда бы превратился в невидимку! Я понимаю, вчера твой двухколесный агрегат помогал тебе выявить «хвост». А сегодня? Зачем нужно было даже на открытие симпозиума приезжать «верхом», в френче и в крагах? Уж не кроется ли за твоей маниакальной привязанностью к велосипеду и костюму начала века намерение приучить нас к мысли, что тебя надо вопринимать именно в этом комплекте? А когда мы к нему привыкнем, ты однажды, расставшись с велосипедом и с кашне, рванешь на явку с «ЛЕСБИЯНЫЧЕМ» одетый бомжем! Не пытайся заставить нас продегустировать меда с касторкой, не маленький — не обосрёмся!
* * *
Разведчик-профессионал пользуется у «наружки» большим уважением. Он никогда не оглядывается, остановившись «завязать шнурок», он не выглядывает из-за угла, не прячется за деревьями парка, не впрыгивает в вагон метро или троллейбус перед закрытием дверей. Он играючи водит свой раскладной велосипед, а в нужный момент он просто исчезает, причем его вроде и не в чем упрекнуть — виноваты в потере всегда «топтуны»…
Сразу после начала церемонии открытия симпозиума «ДУБ» покинул зал заседаний и через служебный ход вышел из здания. Неся под мышкой холщовую сумку с велосипедом, через двор прошел в Леонтьевский переулок и быстрым шагом, не оборачиваясь, пересёк его. Миновав греческое посольство, вновь перешел на противоположную сторону и оказался на углу Шведского тупика. Убедившись, что без помех вышел на стратегический простор, англичанин собрал велосипед и покатил по Малому Гнездниковскому в сторону Тверской. Навстречу ему по противоположной стороне улицы, также размеренно крутя педали, двигался молодой человек на велосипеде с сумкой, набитой газетами. Поодаль виднелся ещё один такой же почтальон…
