Юсуф и Заки прятались за валуном, Заки держал дом на прицеле снайперской винтовки. Юсуф просто лежал и наблюдал.
– Что там? – прошипел амир.
– Собака…
– На цепи?
– Нет…
– Дай…
Заки осторожно передал снайперскую винтовку. Амир посмотрел в прицел… прицел был хорошим, с обзором на восемь градусов, с дальностью до километра. Изображение было четким.
Да, и в самом деле – собака. И крупная собака. Черт бы ее побрал. Такую не факт, что свалишь, даже попав в голову. У собаки крошечный мозг, и они очень живучи.
Словно почувствовав, что кто-то думает про нее, а может, и увидев что-то, собака подняла голову и посмотрела точно в их сторону.
– Шайтан… уберешь ее.
До цели было больше четырехсот метров. Плохо… но с другой стороны, выстрел с глушителем, даже винтовочным патроном, скорее всего слышен не будет совсем.
Амир посмотрел вверх… так и есть – террасы. Если так подумать – неплохое укрытие…
– Карим, Карим, как слышишь?!
– На приеме.
– Поднимайся наверх. Всех людей на террасы, готовность.
– Понял.
– Сообщи, как будешь готов.
– Понял.
Снайперская винтовка лязгнула – и тут же еще раз, один за другим. Выстрел даже с глушителем был слышен, как щелчок бича… конечно, на расстоянии он будет слышен совсем по-другому, ведь распространение звука в воздухе гасится соответственно кубу расстояния.
– Шайтан! Ты что делаешь?
– Собака пошла в нашу сторону, эфенди.
Ничего удивительного. Пастушьи собаки чувствительны.
– Шайтан… Карим, как слышишь?
– На приеме.
– Я остаюсь внизу. Занимай позиции быстрее. Атака по сигналу.
– Понял…
– Ты не спишь?
Абдаллах не обернулся. Он по голосу понял, что это был Наби. Они стояли на террасе, открытой с трех сторон, но обвитой вьюнком.
– Нет…
– Хвала Аллаху, что отец добрался целым и невредимым…
– Да, хвала Аллаху…
Наби подошел ближе и встал рядом. Он был на голову ниже брата, но такой же тощий, крепкий, как хлыст, привычный к горам, – его ноги были такими крепкими, что он мог ходить по битому стеклу босиком.
– Отец говорил с тобой, брат?
– Да, говорил.
– О чем же?
– Он сказал, что скоро предстанет перед Аллахом…
– О Аллах, нет…
– Он сказал, что жизнь для него наказание, а смерть – награда. Ты слишком маленький, чтобы это понимать.
– Но я уже держу в руках что кнут, что автомат.
– Да, только в голове у тебя пусто.
– О Аллах, и как же мы будем без отца…
– Аллах не оставит нас. Я думаю о другом.
– О чем же, брат?
– Как ты думаешь, каков тот мир, о котором мы ничего не знаем?
– Ну, там есть повозки, которые едут сами, и там есть много женщин…
Абдаллах толкнул брата.
– Идиот, что ты знаешь о женщинах?
– А вот знаю! Мне рассказывал Ильнур.
– Кто?!
– Ильнур. Один из рабов.
– О Аллах, какой ты идиот. О чем ты разговаривал с рабом?
– Он рассказывал о том, что есть за пределами гор! Он бывал в Намангане и дальше от него! Он говорил правду!
– О Аллах! Какой ты все-таки идиот! Когда ты говоришь с рабом, это значит, что раб не работает!
– Рабы в это время ели…
Абдаллах снова толкнул брата.
– Если уж ты так любишь говорить с рабами, поди, проверь рабов. Может, кто сбежал…
…
– Иди, сказал!
Наби сбежал по ступенькам в залитый лунным светом двор.
– Ифрит! Ифрит
[95]
, где ты?!
– Движение! – сказал Заки.
Амир наблюдал через оптическую трубу кратностью в двенадцать крат, половинку старого бинокля. Учитывая то, что луна светила ярко, для наблюдения достаточно было и этого.
– Что там?
– Бача. Лет десять.
– Шайтан. Подожди, пока он уйдет…
Амир видел движение по залитой лунным светом земле.
– Говори.
– Он не уходит.
Плохо…
– Карим, Карим, как слышишь? Сообщи, где ты?
– Гульбеддин, мы идем наверх, мы идем наверх.
– Вы заняли позиции? Вы заняли позиции?
– На, на. Пять-семь минут еще. Трудно подниматься.
– Иди быстрее, как понял?
– Понял, понял тебя…
– Он нашел собаку! – резко сказал Заки.
О, шайтан. Все кувырком.
– Бежит к дому!
– Ур!
[96]
Винтовка снова лязгнула.
– Есть.
И в этот момент все действительно пошло кувырком.
– Абдаллах! – крикнул Наби.
Абдаллах не воспринял крик всерьез, он только что понял, что его брат еще очень мал и глуп.
– Абдаллах, Ифрит мертвый!
Раздался топот ног, едва слышный, но все же слышный в ночной тишине гор. Абдаллах выскочил из-под прикрытия веранды и увидел, как брата бросило вперед, и он кувырком покатился по земле, уже без жизни, как мешок…
Абдаллах всегда носил при себе пистолет, как старший. Он выхватил пистолет и выстрелил вперед, подозревая, что враг там. В ответ что-то произошло, его сильно ударило и еще выбило камень из каменного столба, поддерживающего крышу веранды. Но он был крепким малым и, удержавшись на ногах, сделал то, что только и мог сделать в такой ситуации, – бросился обратно в дом. Третья пуля опять выбила камень, но ни в кого не попала…
– Отец! – крикнул Абдаллах, чувствуя, как мутится в голове.
Амир Ильяс не мог уснуть.
Он чувствовал, что подорвал веру сына. Поселил в его сердце и его душе червоточину, которая может проявить себя в самый худший момент.
Он растил их чистыми, чувствуя, что и это тоже его вклад в джихад, но теперь, возможно, он сам все испортил.
Молчать? Надо было молчать? Но как молчать?
Они, до того ничего не видевшие, кроме гор и чистой веры, спустятся в Наманган, не смогут не спуститься, им не получится жить в горах всю жизнь. И увидят все это.
