– Конечно, нет, – ответила Люси.
– Разумная барышня… Взгляните на это.
Он показал пальцем на большую выцветшую схему, висящую на стене. Люси увидела, что это генеалогическое древо; некоторые надписи были сделаны так мелко, что пришлось бы воспользоваться лупой, чтобы прочесть имена. Дальние предки, тем не менее, были написаны крупными, гордыми заглавными буквами с коронами над ними.
– Мы – потомки королей, – заявил мистер Крэкенторп. – Это семейное древо моей матери, а не отца. Он был простолюдином! Вульгарным стариком! Не любил меня. Я всегда его превосходил. Пошел в материнскую родню. У меня природная склонность к искусству и древней скульптуре, – он в них не разбирался, старый глупец… Я не помню матери, она умерла, когда мне было два года. Последняя из их семьи. Они разорились, и она вышла за моего отца. Но вы посмотрите сюда – Эдуард Исповедник, Этельред Неразумный – и все им подобные… И это было еще до прихода норманнов. До норманнов – это уже кое-что, правда?
Он повел ее через комнату к огромному предмету мебели из темного дуба. Люси смущала сила пальцев, вцепившихся в ее руку.
Сегодня в старом мистере Крэкенторпе действительно не было заметно никакой слабости.
– Видите этот шкаф? Он из Лашингтона, это было поместье моей матери. Эпоха королевы Елизаветы. Чтобы его сдвинуть, нужно четыре человека. Вы не знаете, что я храню в нем, а? Хотите, я вам покажу?
– Покажите, пожалуйста, – вежливо согласилась Люси.
– Вам любопытно, да? Все женщины любопытны. – Старик вынул из кармана ключ, отпер дверцу нижней части шкафа и достал оттуда небольшой сейф, выглядевший на удивление новеньким; его он тоже открыл ключом. – Взгляните сюда, моя дорогая. Вы знаете, что это такое?
Он поднял маленький цилиндр, завернутый в бумагу, и развернул с одного конца. На его ладонь высыпались золотые монеты.
– Посмотрите на них, юная леди. Посмотрите на них, прикоснитесь к ним. Знаете, что это такое?.. Держу пари, не знаете! Вы слишком молоды. Соверены, вот что это такое. Добрые золотые соверены. То, чем мы пользовались до того, как вошли в моду все эти грязные клочки бумаги. Они стоят намного больше, чем глупые клочки бумаги. Я собирал их много лет… У меня в этой коробке еще много других вещей. Много чего я сюда положил. Всё готово на будущее. Эмма не знает, никто не знает. Это наша тайна. Понимаете? Вы знаете, почему я вам это рассказываю и показываю?
– Почему?
– Потому что не хочу, чтобы вы думали, что я – бессильный, больной старик. Этот старый пес еще полон жизни. Моя жена уже давно умерла. Вечно всему противилась. Ей не нравились имена, которые я дал детям, – хорошие, саксонские имена, – она не проявляла никакого интереса к семейному древу. Правда, я никогда не обращал внимания на ее слова, а она была слабым существом, всегда уступала… А вот вы – бойкая кобылка, очень славная кобылка, правда. Я дам вам один совет. Не тратьте себя понапрасну на молодого человека. Молодые люди глупы! Вам надо подумать о будущем. Вот погодите… – Его пальцы впились в руку Люси, он нагнулся к ее уху. – Больше я ничего не скажу. Ждите. Эти дураки думают, что я скоро умру. А я не умру. Не стоит удивляться, если я многих из них переживу. А там посмотрим! О да, там посмотрим… У Гарольда нет детей. Седрик и Альфред неженаты. Эмма… Эмма никогда уже не выйдет замуж. Она немного увлечена Куимпером, но тот и не подумает жениться на Эмме. Есть еще Александр, конечно. Да, есть Александр… Но, знаете, я люблю Александра… Да, это затруднение. Я люблю Александра.
Он на мгновение замолчал, нахмурился, потом сказал:
– Ну, девушка, так как? Что скажете?
– Мисс Айлзбэрроу…
Голос Эммы слабо донесся из-за закрытой двери. Люси с благодарностью ухватилась за представившуюся возможность.
– Мисс Крэкенторп зовет меня. Я должна идти. Большое спасибо за все, что вы мне показали…
– Не забудьте… наша тайна…
– Я не забуду, – пообещала Люси и поспешно вышла в холл, не совсем уверенная: получила ли она только что условное предложение вступить в брак или не получила.
II
Дермот Крэддок сидел за письменным столом в своем кабинете Нового Скотленд-Ярда. Он непринужденно развалился в кресле, опираясь локтем на стол, и беседовал по телефону, держа трубку у уха в той же руке. Говорил по-французски – этим языком он владел достаточно бегло.
– Это всего лишь моя идея, как вы понимаете, – сказал он.
– Но это явно удачная идея, – произнес голос на другом конце линии, из парижской префектуры. – Я уже начал проводить расследование в этих кругах. Один мой агент сообщает, что у него появились два или три следа. Если у таких женщин отсутствует какая-то семейная жизнь – или любовник, – они очень легко исчезают из поля зрения, и никого это не беспокоит. Они уезжают в турне, или у них появляется новый мужчина, – никому до этого нет дела. Жаль, что на той фотографии, которую вы мне прислали, ее так трудно опознать. Удушение не улучшает внешний вид… Ну, с этим ничего не поделаешь. Сейчас пойду читать последние сообщения от моих агентов по этому делу. Возможно, что-то появится. Au revoir, mon cher
[19]
.
Крэддок вежливо попрощался, и в этот момент перед ним на стол положили листок бумаги. На нем было написано: «Мисс Эмма Крэкенторп. К детективу-инспектору Крэддоку. По делу Ратерфорд-холла».
Инспектор положил трубку и сказал констеблю:
– Пригласите мисс Крэкенторп ко мне.
В ожидании он откинулся на спинку кресла и задумался.
Итак, он не ошибся: есть нечто такое, что известно Эмме Крэкенторп; возможно, не так много, но что-то есть. И она решила ему это нечто рассказать.
Крэддок встал, когда она вошла, пожал ей руку, усадил в кресло и предложил сигарету, от которой она отказалась.
Затем наступила недолгая пауза. Полицейский решил, что она пытается подобрать нужные слова. Он подался вперед.
– Вы пришли о чем-то мне рассказать, мисс Крэкенторп? Я могу вам помочь? Вас что-то беспокоит, не так ли? Какая-то мелочь, может быть, которую вы считаете не относящейся к делу, но, с другой стороны, она может иметь к нему какое-то отношение… Вы приехали сюда, чтобы рассказать мне о ней, не так ли? Вероятно, она имеет отношение к личности покойной? Вам кажется, что вы знаете, кто она такая?
– Нет, не совсем так. Я думаю, что это очень маловероятно. Но…
– Но есть некая возможность, и это вас беспокоит. Лучше расскажите мне об этом, потому что тогда мы сможем вас успокоить.
Эмма помолчала несколько секунд, затем заговорила:
– Вы видели троих моих братьев. У меня был еще один брат, Эдмунд, который погиб на войне. Незадолго до того, как он погиб, он написал мне из Франции…
Она открыла сумочку, достала старое, пожелтевшее письмо и прочла из него:
