– Старик Крэкенторп ведет очень экономную жизнь. Когда приезжают родственники, Эмма увеличивает количество пищи. В результате – неприятный приступ гастроэнтерита. Симптомы были характерными именно для этого диагноза.
– Понятно. Вы были полностью удовлетворены? – настаивал Крэддок. – Вас ничто не… скажем так, озадачило?
– Хорошо. Хорошо. Да, я был озадачен! Вы довольны?
– Заинтересован, – ответил Крэддок. – Что именно вы подозревали или чего боялись?
– Конечно, желудочные симптомы бывают разными, но были некоторые, скажем так, характерные больше для отравления мышьяком, чем для обычного гастроэнтерита. Имейте в виду, они очень похожи. Лучшим специалистам, чем я, не удавалось распознать отравление мышьяком, и они без колебаний выдавали свидетельство о смерти по естественным причинам.
– И каков результат ваших расспросов?
– Мне показалось, что мои подозрения неоправданны. Мистер Крэкенторп заверил меня, что у него были похожие приступы раньше, чем я начал его лечить, и по той же причине. Они всегда случались, когда на столе было слишком много сытной еды.
– И это происходило, когда дом был полон? Родственников? Или гостей?
– Да. Это выглядело вполне оправданным. Но, говоря откровенно, Крэддок, мне это не понравилось. Я даже написал старому доктору Моррису. Он был моим старшим партнером и ушел на пенсию вскоре после моего появления; Крэкенторп сначала был его пациентом. Я спросил его о прежних приступах старика.
– И какой ответ вы получили?
Куимпер усмехнулся.
– Я получил разнос. Мне посоветовали не быть чертовым дураком. Ну, – он пожал плечами, – допустим, я и был таким.
– Интересно. – Крэддок задумался, потом решил говорить откровенно. – Отбросим в сторону условности. Доктор, есть люди, которым очень выгодна смерть Лютера Крэкенторпа. – Куимпер кивнул. – Он старый человек, но крепкий и здоровый. Он может дожить до девяноста лет?
– Легко. Он тратит жизнь на заботу о себе самом, и его состояние очень хорошее.
– А его сыновья и дочь все спешат и все испытывают финансовые трудности?
– Эмму оставьте в покое. Она не отравительница. Эти приступы случаются только тогда, когда приезжают другие, а не когда отец и дочь остаются одни.
«Элементарная предосторожность, если она отравительница», – подумал инспектор, но предусмотрительно не произнес этого вслух.
Он помолчал, тщательно подбирая слова.
– Конечно, я не специалист в этих вопросах, но если предположить, в качестве гипотезы, что мистеру Крэкенторпу дали мышьяк, разве ему не сильно повезло, что он не умер?
– А вот в этом есть нечто странное, – ответил доктор. – Это именно то, что наводит меня на мысль, что я был, как выразился старый Моррис, чертовым дураком. Понимаете, это явно не тот случай, когда маленькие дозы мышьяка дают регулярно, что можно назвать классическим случаем отравления данным препаратом. Крэкенторп никогда не страдал хроническими болезнями желудка. В каком-то смысле именно поэтому такие внезапные сильные приступы выглядят странными. Если предположить, что они вызваны не естественными причинами, то похоже, что отравитель каждый раз их глушит, что едва ли имеет смысл.
– Дает ему слишком слабую дозу, вы хотите сказать?
– Да. С другой стороны, у Крэкенторпа сильный организм, и то, что может прикончить другого человека, для него не смертельно. Всегда надо учитывать личную непереносимость. Но нужно думать, что к этому времени отравитель, если он не страдает необычной робостью, увеличил бы дозу. Почему он этого не сделал? То есть, – прибавил он, – если отравитель существует, а его, возможно, и нет! Возможно, все это мое живое воображение, с начала и до конца.
– Странная проблема, – согласился инспектор. – Кажется, что во всем этом нет смысла.
II
– Инспектор Крэддок!
Этот нетерпеливый шепот заставил инспектора подскочить.
Он как раз собирался позвонить у входной двери, когда из тени осторожно вынырнули Александр и его друг Стоддарт-Уэст.
– Я услышал, как подъехала ваша машина, и мы захотели вас поймать.
– Ну, давайте войдем в дом. – Рука Крэддока снова потянулась к дверному звонку, но Александр дернул его за пальто с пылом собаки, бьющей лапой хозяина.
– Мы нашли улику, – выдохнул он.
– Да, мы нашли улику, – эхом повторил Стоддарт-Уэст.
«Черт бы побрал эту девушку», – неприязненно подумал Крэддок.
– Чудесно, – небрежно произнес он. – Давайте пройдем в дом и посмотрим на нее.
– Нет. – Александр был настойчив. – Кто-нибудь нам наверняка помешает. Пойдемте в сарай для упряжи. Мы вас проводим.
Довольно неохотно Крэддок позволил отвести себя за угол дома во двор конюшни. Стоддарт-Уэст распахнул тяжелую дверь, потянулся и включил довольно слабую электрическую лампочку. Сарай для упряжи, некогда образец идеального викторианского порядка, теперь представлял собой печальное хранилище всего, что уже никому не нужно. Сломанные садовые стулья, ржавые старые садовые инструменты, огромная сломанная газонокосилка, матрасы с проржавевшими пружинами, гамаки и рваные теннисные сетки…
– Мы часто сюда приходим, – сказал Александр. – Здесь нам никто не помешает.
Вокруг виднелись некоторые признаки того, что этим помещением пользовались. Старые матрасы сложили так, что они образовали нечто вроде кушетки; на старом ржавом столе стояла жестянка шоколадного печенья, и лежал запас яблок, коробка тянучек и головоломка.
– Это настоящая улика, сэр, – горячо произнес Стоддарт-Уэст, его глаза сверкали за стеклами очков. – Мы нашли ее сегодня днем.
– Мы много дней охотились за ней. В кустах…
– И в дуплах деревьев…
– И мы обшарили все баки для золы…
– Между прочим, там были некоторые очень интересные вещи…
– А потом мы пошли в котельную…
– Старик Хиллман там держит большую оцинкованную ванну, полную ненужной бумаги…
– Потому что, когда котел погаснет и ему нужно опять его растопить…
– Любая бумага годится. Он поднимает ее и сует в котел…
– И вот там мы ее и нашли…
– Что нашли? – прервал этот дуэт Крэддок.
– Улику. Осторожно, Стоддерс, надень перчатки.
Стоддарт-Уэст, в лучших традициях детективных романов, с важным видом достал пару довольно грязных перчаток и вынул из своего кармана альбом для фотокарточек фирмы «Кодак». Из него он руками в печатках с большой осторожностью извлек грязный и измятый конверт и с важным видом подал его инспектору.
Оба мальчика затаили дыхание от волнения.
Крэддок взял его с должной торжественностью. Ему нравились эти сорванцы, и он был готов проникнуться духом их игры.
