– Это огромное облегчение, – сказала она. – Пока мы боялись, что убитая женщина может оказаться Мартиной, эта история казалась связанной с семьей. Но теперь – ох, какой груз свалился с моих плеч! Не знаю, кто та бедняжка, но она не могла иметь к нам никакого отношения!
Глава 23
Стройная секретарша принесла Гарольду Крэкенторпу его обычную вечернюю чашку чая.
– Спасибо, мисс Эллис, я сегодня уйду домой рано.
– Я уверена, что вам совсем не следовало приходить сегодня, мистер Крэкенторп, – сказала мисс Эллис. – Вы еще выглядите слабым.
– Со мною все в порядке, – ответил Гарольд Крэкенторп.
Но он действительно чувствовал себя слабым. Нет сомнения, он был очень серьезно болен… А, ладно, все это позади.
Поразительно, мрачно подумал он, что Альфред умер, а старик выздоровел. В конце концов, сколько ему – семьдесят три, семьдесят четыре? И болел он уже много лет… Если бы можно было предположить, что кто-то должен умереть, так это именно старик. Но нет, умер Альфред… Альфред, который, насколько известно Гарольду, был здоровым, выносливым парнем и почти никогда не болел.
Гарольд откинулся на спинку кресла и вздохнул. Эта девушка права. Он еще не чувствует себя настолько хорошо, чтобы заниматься делами, но ему хотелось приехать в офис. Хотелось узнать, как идут дела… Все висит на волоске, вот как они идут. На волоске от гибели… Вся эта (он огляделся вокруг) богатая обстановка, светлое полированное дерево, дорогие современные кресла, – все это говорило о процветании, и это хорошо!
Вот в чем Альфред всегда ошибался. Если ты выглядишь процветающим, то люди и считают тебя процветающим. Слухи о его финансовой нестабильности еще не распространились, но все равно крах неминуем. Если бы только скончался не Альфред, а отец, как ему, несомненно, и следовало!.. Кстати, после мышьяка он, кажется, лишь окреп… Да, если бы его отец скончался, – ну, тогда волноваться было бы не о чем.
И все-таки главное – не выглядеть обеспокоенным. Сохранять видимость процветания. Не то что бедняга Альфред, который всегда выглядел потрепанным и бездеятельным, то есть таким, каким и был в действительности… Одним из тех мелких спекулянтов, которые никогда не гонятся за большими деньгами. Якшался с темными личностями, заключал сомнительные сделки, никогда не позволял себе попасть под следствие, но ходил по самому краю… И куда это его привело? Короткие периоды процветания – а потом возвращение обратно к жалкому, нищему существованию. Альфред не отличался широтой взглядов. В целом нельзя сказать, что он – большая потеря. Гарольд никогда особенно не любил брата, а теперь, когда тот исчез, доля наследства, которую он получит по завещанию старого скопидома, своего деда, значительно возрастет – ведь ее разделят не на пять частей, а на четыре. Намного лучше.
Лицо Гарольда немного прояснилось. Он встал, взял шляпу и пальто и вышел из офиса. Лучше пару дней не особенно напрягаться.
Гарольд еще не чувствовал себя очень сильным. Его автомобиль ждал внизу, и вскоре он уже лавировал в лондонском потоке машин по направлению к дому.
Дарвин, его слуга, открыл дверь.
– Госпожа только что приехала, сэр, – сообщил он.
Какое-то мгновение Гарольд смотрел на него.
Элис! Боже правый, разве она возвращается сегодня? Он совершенно забыл об этом. Хорошо, что Дарвин его предупредил. Было бы неловко, если бы он поднялся наверх и слишком удивился, увидев ее. Наверное, это не имеет большого значения. Ни Элис, ни он не питали больших иллюзий насчет чувств друг к другу. Возможно, Элис его любит, он этого не знает; но в целом она стала для него большим разочарованием. Гарольд не был в нее влюблен, конечно, но она была довольно приятной женщиной, хоть и некрасивой. А ее семья и связи, несомненно, были ему полезны. Возможно, не так полезны, как могли бы, потому что, женившись на Элис, он учитывал положение будущих детей. Хорошие родственники для мальчиков. Но никаких мальчиков не было, и девочек тоже, остались только они с Элис. Старели бок о бок, уже почти ничего не могли сказать друг другу и не получали особого удовольствия от совместного общества.
Жена подолгу жила у родных и обычно зимой уезжала на Ривьеру. Ее это устраивало, а его не волновало.
Теперь Гарольд поднялся наверх, в гостиную, и поздоровался с Элис, стараясь быть любезным:
– Значит, ты вернулась, дорогая… Прости, что не смог тебя встретить, меня задержали в Сити. Я вернулся, как только смог. Как было в Сан-Рафаэле?
Элис рассказала ему, как было в Сан-Рафаэле.
Она была худой женщиной с волосами песочного цвета, красиво изогнутым носом и рассеянными светло-карими глазами. Разговаривала она воспитанным, монотонным и внушающим уныние голосом. Обратный путь прошел хорошо, пролив был довольно бурным, таможенники в Дувре, как обычно, придирались.
– Тебе следовало лететь самолетом, – сказал Гарольд, как говорил всегда. – Это намного проще.
– Наверное, но мне не очень нравится летать. Я никогда не летала. В самолете я нервничаю.
– Это экономит много времени, – заметил Гарольд.
Леди Элис Крэкенторп не ответила. Возможно, проблема ее жизни была в том, чтобы занять время, а не сэкономить его.
Она вежливо осведомилась о здоровье мужа, прибавив:
– Телеграмма Эммы очень меня встревожила. Вы все заболели, как я поняла?
– Да, да, – ответил Гарольд.
– Я недавно прочла в газете о том, что в одном отеле отравилось сразу сорок человек. Всякая заморозка опасна, я думаю. Люди хранят продукты в холодильниках слишком долго.
– Вероятно, – ответил Гарольд.
Следует ли ему упомянуть о мышьяке, или нет? Почему-то, глядя на Элис, он почувствовал, что не может этого сделать. В мире Элис, понимал он, нет места для отравления мышьяком. О подобных вещах читаешь в газетах. Это не может произойти с тобою или с твоей семьей. Но это произошло в семье Крэкенторп…
Гарольд поднялся к себе в комнату и прилег на часок-другой перед тем, как переодеться к обеду. За столом, наедине с женой, беседа – бессвязная, вежливая – шла в основном об одном и том же: вспоминали знакомых и друзей в Сан-Рафаэле.
– На столе в холле для тебя лежит посылка, маленькая такая, – сообщила Элис.
– Правда? Я ее не заметил.
– Удивительно, но одна знакомая говорила мне о том, что в каком-то амбаре нашли убитую женщину. Она сказала, что это был Ратерфорд-холл. Наверное, это какой-то другой Ратерфорд-холл.
– Нет, – ответил Гарольд, – не другой. Ее действительно нашли в нашем амбаре.
– В самом деле, Гарольд! Убитая женщина в амбаре в Ратерфорд-холле – и ты мне ничего об этом не сказал?
– Ну, у меня еще не было на это времени, правда, – ответил Гарольд, – и потом, все это было очень неприятно. Конечно, находка не имеет к нам никакого отношения. Репортеры осаждали нас… Разумеется, нам пришлось иметь дело с полицейскими и тому подобным.
