– Сдается мне, – задумчиво произнес Краддок, – что скоро Мици поможет полиции не в одном, а в целой сотне дел!
– Она и ко мне подобрела, – подала голос Филиппа. – Даже в качестве свадебного подарка презентовала рецепт «Сладкой смерти». Правда, потребовала, чтобы я ни в коем случае не открывала секрета Джулии, потому что Джулия испортила ее сковороду для омлетов.
– У миссис Лукас, – сказал Эдмунд, – Филиппа больше работать не будет. Белль Гедлер умерла, и Филиппа с Джулией унаследовали гедлеровские миллионы. Миссис Лукас подарила нам серебряные щипцы для спаржи. А я потешу себя тем, что не приглашу ее на свадьбу!
– Они жили долго и счастливо, – процитировал Патрик, – Эдмунд с Филиппой… Ну а что насчет Патрика с Джулией? – нерешительно повернулся он к Джулии.
– Нет, со мной этот номер не пройдет, – заявила она. – Намеки инспектора Краддока – скорее камешки в твой огород, а не в огород Эдмунда. Это ты юноша, мечтающий о богатой невесте. Так что не надейся.
– О, черная неблагодарность! – воскликнул Патрик. – И это после всего, что я для нее сделал!
– Да уж, из-за твоего разгильдяйства я чуть не увидела небо в клеточку, – хмыкнула Джулия. – Никогда не забуду тот вечер, когда пришло письмо от твоей драгоценной сестрицы. Я уж подумала, пиши пропало. Казалось, все, выхода нет. Ну а теперь, – промурлыкала она, – я, наверно, подамся в артистки.
– Как? И ты туда же? – простонал Патрик.
– Да. Поеду в Перт. Посмотрю, может, удастся заполучить местечко твоей Джулии. А когда освоюсь, займусь продюсерским бизнесом… буду ставить пьесы Эдмунда.
– А я думала, вы пишете романы, – сказал, обращаясь к Эдмунду, Джулиан Хармон.
– Я тоже так думал, – ответил Эдмунд. – И даже писал. Вполне приличный, кстати говоря, роман. На первых страницах там долго рассказывалось, как небритый мужчина вылезает из постели, как серо на улице и чем пахнет в комнате; потом появлялись отвратительная старуха с отечной мордой и злобная потаскуха, которые вели бесконечные разговоры о мироздании и размышляли о смысле жизни. И вдруг я тоже начал размышлять… Мне пришла в голову забавная мысль… я ее записал… А потом из этого вышла хорошенькая коротенькая сценка… Получилось простенько, но мило… И не успел я сообразить, что к чему, как закончил уморительный фарс в трех действиях.
– А как называется твоя пьеса? – спросил Патрик. – «Что увидел привратник?»
– Можно, конечно, назвать и так… Но я назвал по-другому: «И слоны забывают…» Скажу больше: пьесу уже приняли к постановке.
– «И слоны забывают…» – прошептала Банч. – Интересно, а на самом деле они умеют забывать?
Преподобный Джулиан Хармон вскочил и виновато пробормотал:
– О господи! Я заслушался… Моя проповедь…
– А все из-за этих проклятых детективов, – сказала Банч. – Только на сей раз детектив не выдуманный, а вполне реальный.
– Произнесите проповедь на тему «Не убий», – шутливо предложил Патрик.
– Нет, – серьезно ответил Джулиан Хармон. – Не хочу…
Банч перебила его, крепко обняла и сказала:
– Я знаю только одно: ты думаешь, что библейский Агасфер – это Артаксеркс Второй, но вообще-то (только это между нами!) он был Артаксерксом Третьим…
И Джулиан Хармон в энный раз не понял, что смешного находит его жена в этой истории.
– Тиглатпаласар жаждет тебе помочь, – сказала Банч. – Он теперь загордился, считает себя неоценимым помощником. Еще бы! Ведь это он подсказал нам, как и почему погас свет!
Эпилог
– Надо выписать газеты, – сказал Эдмунд Филиппе, когда они вернулись в Чиппинг-Клеорн из свадебного путешествия. – Пошли к Тотмэну.
Мистер Тотмэн, грузный мужчина, страдающий одышкой, при виде их расплылся в улыбке:
– Счастлив снова увидеть вас в наших краях! Мое почтение, мадам.
– Мы хотим оформить подписку, – сказал Эдмунд.
– Извольте, сэр. Как поживает ваша матушка? Надеюсь, здорова? Как ей на новом месте в Борнмуте?
– Она в восторге, – сказал Эдмунд, не имевший ни малейшего понятия, так ли это, но, подобно большинству сыновей, предпочитавший думать, что с их любимыми, хотя и надоедливыми предками все в порядке.
– Да, сэр, Борнмут – премилое местечко. Мы ездили туда в отпуск в прошлом году. Миссис Тотмэн очень понравилось.
– Я рад. Так вот, насчет газет: мы бы хотели…
– А еще я слыхал, вашу пьесу поставили в Лондоне. Говорят, презабавная.
– Да, она имеет успех.
– Вы, говорят, назвали ее «И слоны забывают…». Простите, сэр, но мне всегда казалось, что нет… то есть я хотел сказать, что они не забывают.
– Да-да, вы правы. Я теперь сожалею, что дал ей такое название. Мне многие делают то же самое замечание.
– Но ведь они – я имею в виду слонов – действительно забывают, не так ли?
– Разумеется! Это реальный факт. Как и то, что уховертки – образцовые матери.
– Неужели, сэр? Это ж надо, а я не знал!
– Так вот, насчет газет…
– Наверное, «Taймc»? – Мистер Тотмэн замер, держа наготове карандаш.
– Нет, лучше «Дейли уоркер», – твердо заявил Эдмунд.
– И «Дейли телеграф», – вставила Филиппа.
– И «Нью стейтсмен», – добавил Эдмунд.
– И «Радио таймс», – сказала Филиппа.
– И «Зритель», – подхватил Эдмунд.
– И «Вопросы садоводства», – спохватилась Филиппа.
Они замолчали, переводя дыхание.
– Превосходно, сэр, – закивал мистер Тотмен. – Ну и, разумеется, выпишем «Газету»?
– Нет, – заявил Эдмунд.
– Нет, – поддержала мужа Филиппа.
– Как?! Простите… Вы… не желаете получать «Газету»?
– Не желаем.
– Конечно, не желаем!
– Вы не хотите получать «Норс-Бенхэм ньюс энд Чиппинг-Клеорн гэзет»?
– Нет.
– Не хотите, чтобы я присылал ее в ваш дом каждую пятницу?
– Да нет же, нет! – воскликнул Эдмунд и добавил: – Теперь ясно?
– О да, сэр… д-да…
Когда за Эдмундом и Филиппой закрылась дверь, мистер Тотмэн, переваливаясь, пошел в гостиную, находившуюся в глубине дома.
– Мамочка, у тебя есть ручка? – спросил он. – А то у меня чернила кончились.
– Я сама запишу, – сказала миссис Тотмэн и схватила книгу заказов. – Что им нужно?
– «Дейли уоркер», «Дейли телеграф», «Радио таймс», «Нью стейтсмен», «Зритель»… погоди, дай припомнить… так, еще «Вопросы садоводства».
– «Вопросы садоводства»… – повторила миссис Тотмэн, деловито записывая. – И, конечно, «Газету».
