Он отворачивается и произносит тихо: – Похоже, я действительно не ошибся в выборе. – И, громче: – Обещаю, миледи. Непременно и с удовольствием проведу с вами вечер, если обстоятельства будут благоприятными. Что вы думаете по поводу старофранцузской кухни? Я знаю один отличный ресторанчик на Скаггаре Четыре. Приглашаю вас, в любое удобное вам время.
– Вот спасибочки… – также негромко комментирую я. По поводу того, ошибка мы милордова либо нет.
Бабуля предпочитает промолчать. По поводу ошибки. Но на приглашение отвечает:
– Такого галантного мужчину, как ты, Джимми, я так давно не встречала, что уже стала подозревать – вы, такие, все вымерли. Обещай, что убьёшь меня собственноручно, если мы откажемся выполнить твою просьбу.
И милорд второй раз за последние десять минут улыбается. Пожалуй, у его лицевых мышц сегодня самый эмоционально окрашенный денёчек в их постоянно напряжённой, бесстрастной жизни.
Дабы ещё более разрядить обстановку (и собственные нервишки поуспокоить!), я достаю пачку синтедоловых и предлагаю милорду закурить. Ба не предлагаю. Она обладает феноменальным обонянием, и считает курение, древний «атавизм» человечьей психологии, смертным грехом. Не просто разновидностью ужасной наркомании, а особо изощрённым способом сознательного самоубийства. И она – права. Но привычка – такая зар—раза, попробуй от неё отвязаться! Одно утешает. Мы с Джимми типа как аристократы, значит – не дегенераты?
– Это кто? – интересуется милорд, подразумевая логотип на пачке: подмигивающего и закуривающего Малюка. Брат короля напрочь отказывается закурить. Полвека уж как бросил, сообщает; причём самостоятельно, без гипнопедии, хим—очистки и электронной промывки мозгов. Молодец, сильная у него воля. Супердед, одним словом!
– А—а, это Малюк Борченко, – с удовольствием растолковываю, – такой малыш, в траве бегает, Вырубцу помогает с дхорром бороться.
– Если не ошибаюсь, Выру… бец… фольклорный персонаж сказаний Стэпа? – припоминает милорд.
– Хрен там фольклор! – возмущаюсь. – Историческая личность!
– Да? – поворачивается ко мне Джимми; похоже, ему действительно интересно. Бабуля не комментирует, значит, дозволяет отступительный экскурс, к делу не относящийся.
– Для историков наша эра – обетованный рай. Потому что в файлах ведь многое, если не всё, сохраняется, если не уничтожать информацию специально и целенаправленно… это ж не на папирусе и не на бумаге хранить… – с умным видом предваряю я свой рассказ полнейшей очевидностью, и начинаю экскалибурца просвещать:
– Сэмэн Вырубец был офицером—освоЯком, членом экипажа великотризубского дальнего разведчика «Чайка—948.3601». Звездолёта—первоокрывателя планеты, позднее названной Стэпом. С первого орбитального взгляда было ясно – удача! Проведя обзорный сканнинг, опустив на поверхность маяк и блок—модуль исследовательской станции, корабль отправился дальше. Планета казалась очень даже подходящей для обитания человеков и метаболически схожих с ними существ. Так что на станции оставили команду: троих великотризубян—учёных, двоих мальнаранцев—учёных, двоих пунганиан—солдат, одну селестинку для психофизиологической разгрузки, и Вырубца в качестве начальника. Номерная «Чайка» в тот рейс больше но одной подходящей нам планеты не отыскала, но разведчики присмотрели парочку миров, подходящих для несхожих биовидов, представителям которым можно было с выгодой продать координаты и данные… К моменту возвращения корабля из всех оставленных на станции выжили лишь трое. Вырубец, Б'борл, один из мальнаранцев, и селестинка. Селестинка та, вероятно, единственная за всю новую историю планеты особа, видевшая «мелькнувшую спину дхорра» и оставшаяся после этого живой. Правда, она безнадёжно свихнулась… Вырубец и мальнаранец остались в здравом рассудке. Относительно здравом, конечно! Хотел бы я посмотреть на типов, угрохавших около сотни дхорров, но психологически оставшихся в точности такими же, какими были до того, как добыли первую шкуру! Эти двое очень—очень хотели выжить – и выжили. Так вот… В общем и целом, именно так началось многовековое великое противостояние человеков и дхорров.
Я завершаю пояснительный экскурс в историю освоения, и невольно думаю:
«Завершится ли оно когда—либо? Это беспощадное противостояние, унёсшее тысячи и тысячи жизней… которое отчасти длится и по той причине, что всё, творящееся в целинной степи, безразлично тем потомкам переселенцев, которые прекратили кочевать. Осели в городах и крупных сэлах, имеющих производственный и научный потенциал, слепленный из остатков былого великотризубского могущества и крох сладымарской высочайшей технологии…»
– Благодарю, – чуть опускает подбородок милорд, а хулиганка Ррри вновь тычет Джимми в самое существо обсуждаемой проблемы. Требует уединения. Нагло и беспардонно, используя жаргонную часть лексикона. Она ведь баба насквозь нонконформистская и бесповоротно брутальная, воспитанная не утончёнными гувернантками, а самым что ни на есть дремучим лесом.
(Я, между прочим, так и не закурил, увлечённый экскурсом; повертел пачку в руках и спрятал обратно.)
– Ох, и утомили меня эти хитромудрые реставрационные расклады, ох—хо—хо, – вздыхаю я, когда с милостивого разрешения хозяина мы с Ба накрываемся защитным силовым коконом.
Для этого используется один из наших полезных приборчиков; он образует некое подобие уединённой кабинки прямо посреди центрального ангара милордовых личных танжер—бетянских апартаментов; именно сюда нас доставил дедуля Джимми на своём лимузине.
– И не говори, малыш!
– Ба, ты всерьёз насчёт отказа от фиксированной платы? Или это убойная домашняя заготовка?
– Я всерьёз. Он из тех, кто выполняет обещания. Правда, из таких типов почти невозможно обещание вышибить, но уж если раз в полжизни расщедрятся – выполнят. Не сомневайся.
– Шантаж ведь, Ба—а! – едва не подпрыгиваю я, взмолившись.
– Согласна. Но чует мой нос – иного выбора у нас нет. Я ничего не ощущаю субъективно, однако Джимми явно не врёт, насчёт этого сучьего талисмана, избравшего нас носителями. И всякая мутотень нас подстерегает впереди. Слыхал, что он базарил?.. Ка—ак зачнёт в нас всех проклёвываться нечто… Узнать бы, где эта пакость к «Пожирателю» прицепилась… и как…
– И что она из себя представляет…
– Вот—вот. Не скажет ведь, стервец среброгривый. Ну что, выходим в корсеть Папы, будем испрашивать мнения демократического большинства?
Я энергично киваю.
– Эй, народ, вы всё слыхали? – спрашивает Ба, машинально поворачиваясь мордой к левому верхнему плечу, в которое у неё имплантирован ещё один суперпробойник.
– Почти. – Раздаётся спокойный голос Кэпа Йо. – Мы в общих чертах с тобой согласны, Ррри. Одно замечание – если нам придётся отправиться ЗА пределы, то нам очень даже не помешал бы какой—нибудь проффи типа ксенолога. От Запределья чего угодно ждать можно, в ещё большей степени, чем от чёртовых ОПределов. Кто знает, с какими неведомыми монстрами нам доведётся встретиться…
