Предисловие
Перефразируя слова классика, можно сказать, что все счастливые дети похожи друг на друга, а каждый несчастливый ребенок несчастлив по-своему. Рассказывать истории несчастных детей так чтобы, помимо жалости, пробуждалось еще вдохновенное чувство сродни аристотелевскому очищению — задача не менее трудная, чем рассказывать о несчастных взрослых.
Ютта Рихтер (род. в 1955 г.) — наиболее известная детская писательница современной Германии. Она мастерски владеет легким дыханием, отличающим лиричную детскую прозу. Свою первую книгу Рихтер написала в пятнадцать лет, когда семья эмигрировала в американский город Детройт. Написала, чтобы не утратить самое дорогое: родной язык. Позже, переехав в Мюнстер, она изучала теологию и германистику. А в 1978 году Рихтер поселилась в барочном замке Вестервинкель, где живет и по сей день.
За последние тридцать лет Ютта Рихтер написала немало книг, где персонажи взрослых выведены с той же любовью, что и детские. Однако у нее всегда сохранялось желание писать в первую очередь для детей и подростков.
Конечно, все мы родом из детства. И оттого, с кем нам случится общаться в первые годы, с какими сложностями столкнуться, во многом зависит наша дальнейшая судьба. Особенно это касается периода внутреннего взросления, в каком бы возрасте оно ни происходило.
На долю братьев Даниэля и Лукаса, героев повести «Щучье лето», выпадает нелегкое испытание: их мать заболевает раком. Но жизнь при этом идет своим чередом, жизнь продолжается. И чтобы победить страх перед потерей самого близкого человека, дети решаются бросить вызов судьбе, пройти своеобразную инициацию: поймать щуку, главного пресноводного хищника. Помогает им в этом их подруга и почти сестра Анна, от лица которой ведется повествование.
«Щучье лето» относится к тем немногочисленным книгам, которые могут поддержать читателя в трудную минуту, поймать на краю житейской пропасти. Такие истории запоминаются надолго и взрослым, и детям — не трагичностью темы, а чудесным преодолением этой трагичности.
После прочтения этой небольшой книги мир остается прежним только внешне, внутренне он заметно преображается.
С. Городецкий
Лене
Стояло лето — такое лето, которому не видно конца. И то, что оно будет нашим последним, тогда еще никто не подозревал. Мы даже не думали об этом. Точно так же, как не могли представить себе, что снова настанет зима, морозная зима с настоящим снегом и толстым слоем льда на воде.
Стояло бесконечное лето. Оно началось в мае. Солнце светило каждый день. У пионов появились бутоны, и свечи на каштанах зажглись в одну ночь. Желтым стало рапсовое поле, и высоко над нами стрижи кроили бездонное небо.
Лишь у воды еще сохранялся зимний оттенок: черный и непроницаемый, но стоило подольше повисеть на парапете моста, как мы замечали мелких красноперок, загоравших на солнышке у самой поверхности.
— Водянистые глаза, — сказала я. — Если долго смотреть в воду, будут водянистые глаза.
— Точно, — подтвердил Даниэль.
— И тогда можно посмотреть насквозь и увидеть дно, на котором живет щука!
Лукас очень разволновался и затараторил громким, тонким голоском:
— Вот именно! А когда увидим щуку, нам хватит лески и крючка.
— Как бы не так! — отозвался Даниэль. — Еще нужны садок и сачок!
— Зачем?
— Садок для живца, а сачок — чтоб вытаскивать. Щука оборвет твою леску, если просто тащить.
— А живец зачем? — допытывался Лукас.
— Для приманки, — сплюнув в воду, пояснил Даниэль.
Красноперки с любопытством подплыли ближе. Потом бросились в разные стороны и исчезли.
— Вот она! — воскликнул Лукас.
И действительно, я тоже увидела, как у самой поверхности на долю секунды мелькнула серебристая чешуя, после чего щука снова скрылась в черной непроницаемой толще воды.
Над нами, галдя, кружила стая галок, а две гагары, покачивая головами, проплывали под мостом. Солнце жарило спины, и, когда поверхность воды снова успокоилась, Даниэль сказал:
— Вот мы ее и поймаем! У кого водянистые глаза, тому и щуку поймать под силу!
Ловить рыбу не разрешалось. На прибрежных деревьях висели таблички: «Удить рыбу запрещено. Любое нарушение карается штрафом. Владелец».
— Да он и не заметит ничего! — сказал Даниэль.
— А если мимо проедет граф? Или управляющий? Или еще кто? — поинтересовался Лукас.
— Ну и что, мы просто сидим себе на мосту! Леска прозрачная. Катушка помещается в руке! Взял, сжал кулак — и всё!
— А мама что скажет? Мама тоже против, чтоб мы ловили рыбу! — не унимался Лукас.
Даниэль ничего не ответил, только уставился в черную воду.
У дома управляющего прогремел выстрел из духового ружья, и галки, громко ругаясь, потянулись за красную черепичную крышу.
Лукас подсел ко мне.
— Знаешь, что у Хромушки четыре павлинчика? — тихо спросил он. — Они только позавчера вылупились. Даниэль их еще не видел, а я видел! И мама сказала, что пойдет со мной и поймает для меня одного павлинчика, чтобы я мог его потрогать… Хотите, я покажу вам их?
Я кивнула.
— Пойдем, старина! Твой братец покажет нам своих павлинчиков!
Даниэль и бровью не повел.
— Видал я этих павлинчиков, — пробормотал он. — Мне нужна щука! Павлинчики — это для малышни!
— Павлинчики — это для малышни! — передразнил Лукас. — Моему тупоумному братцу и дела до них нет!
У павы Хромушки была только одна нога. Она служила немым укором о случившемся прошлым летом.
Всякий раз, когда пава ковыляла по двору, мне вспоминалась эта история и становилось стыдно.
Ведь на самом деле я была виновата в том, что у нее одна нога. В конце концов, именно я была старшей.
Гизелу забрали в больницу, и я пообещала, что обо всем позабочусь. Не просто помогу мальчикам сделать уроки, как обычно. Нет, по-настоящему позабочусь — так, чтобы Даниэль и Лукас не оставались одни целыми днями, до того как Петер придет с работы. Дни тянулись долго, и мы все время занимались тем, что ловили красноперок.
Маленьких глупых красноперок притягивали крошки хлеба. Больше всего им нравился белый, свежий-свежий белый хлеб. А у Гизелы в хлебнице его всегда было предостаточно.
