Пытаясь остановить прорыв немецких войск, Новиков использовал тихоходные бомбардировщики СБ-2. Но этих мер оказалось недостаточно, чтобы задержать немецкое наступление. Русские несли огромные потери. Истребителей было совсем мало, а поступавшие подкрепления, по крайней мере на первом этапе войны, минимальны. Потом положение изменилось.
И все же генерал Новиков продемонстрировал свое умение командовать красными ВВС на севере Восточного фронта. Это было замечено в Москве, и он был назначен заместителем командующего всеми фронтовыми авиационными соединениями.
Советские командиры фронтовых авиачастей в первые полгода войны имели совсем немного новейших боевых самолетов. Это были бомбардировщик Пе-2 и штурмовик Ил-2.
Однако эти машины, хотя их было пока еще мало, представляли собой грозное оружие, имевшееся в распоряжении командования ВВС.
Особенно много хлопот немцам доставляли ЛаГГ-3. Они заменили устаревшие И-15, И-16 и И-153. Як-1 являлся выдающимся истребителем. В 1941–1942 гг. он находился в серийном производстве и дорабатывался.
МиГ-3, который был задуман как истребитель-перехватчик для операций на больших высотах, показал недостаточную боеспособность на низких высотах. Его впоследствии сняли с производства.
ЛаГГ-3 характеризовался как лучший русский истребитель 1941 г. Этот самолет, кабина которого была сделана из дерева, начал новую эру в самолетостроении.
Обладая высокой боевой мощью, советские истребители были все-таки малоподвижными и маломаневренными. Даже со своим новым 12-цилиндровым мотором мощностью 1200 л. с. ЛаГГ-3 считался тяжеловесом среди истребителей и был лишь немного быстрее и поворотливее И-16. Он обладал небольшим радиусом действия, а в управлении был непредсказуемым. Русские пилоты за ограниченные характеристики называли его «летающим гробом». А за отполированный деревянный импрегнированный смолой корпус он получил еще одно прозвище — «гарантированный лакированный гроб».
В ходе боевых действий среди ЛаГГ-3 было особенно много потерь. Эти самолеты были недолговечными, кроме того, они требовали переподготовки летчиков, что в условиях хаоса приводило к огромным потерям. Плексигласовый фонарь кабины ЛаГГ-3 был малопрозрачным, что сильно ухудшало обзор, а в аварийных случаях его было очень трудно открыть. Ради своей собственной безопасности пилоты летали с открытым фонарем, что, конечно, ухудшало характеристики. Тем не менее высококлассные пилоты преодолевали эти «встроенные трудности» и достигали на этом самолете неожиданно высоких результатов.
В. И. Попков, который позже занял пятнадцатое место среди советских летчиков по числу сбитых самолетов, свою первую победу одержал именно на ЛаГГ-3. Капитан Г. А. Григорьев, по советским источникам, сбил на ЛаГГ-3 в первые месяцы войны 15 немецких самолетов. Однако эти летчики были скорее исключением. Обычно пилоты ЛаГГ-3 не появлялись в списках «рекордсменов».
В одном, правда, ЛаГГ-3 превосходил все другие русские истребители — он был на редкость прочным. То, что прямые попадания не приносили пилотам вреда, привело в конце концов к решению применять эти самолеты, наряду с Ил-2, в качестве штурмовиков. Как следствие, ЛаГГ-3 в 1941–1942 гг. стали применять в качестве фронтового бомбардировщика, оснащая его ракетами РС-82 и бомбами.
Несмотря на различные улучшения, вносимые в конструкцию ЛаГГ-3, ему не удалось достичь уровня своего немецкого аналога — самолета Bf-109. Немецкая машина превосходила его во всех отношениях.
Вместо отказа от ЛаГГ-3 и создания совершенно нового истребителя, в Москве приняли решение оставить его корпус и оснастить мотором с воздушным охлаждением АМ-82. Это решение оказалось удачным и привело к созданию Ла-5. Этим завершилась история «лакированного гроба», поскольку Ла-5, а потом его доработанная версия Ла-7 стали соперником мощного FW-190 в небе над Курском летом 1943 г.
Александр Покрышкин, сбивший 95 самолетов и включенный в список советских асов, до начала войны служил в звании старшего лейтенанта в 55-м ИАП в оккупированной Советами Молдове, вблизи румынской границы. Далее приводятся воспоминания его и его товарищей о первых днях и неделях войны.
Советская авиация в оборонительных боях
Из боевого опыта Александра Покрышкина, описанного в его книге «Небо войны», мы можем отчетливо представить себе драматическую картину первых воздушных сражений в России. Узнаем также и о величайшем кризисе советских ВВС.
Вот что пишет об этих событиях Покрышкин:
«Когда началась война, я со своим МиГ-3 в составе 55-го полка находился на аэродроме Маяки. Мы там жили в палатках, пока в Бельцах, на базовом аэродроме нашей части, строили твердую взлетно-посадочную полосу.
Тишину воскресного утра — это было 22 июня 1941 г. — разорвали крики: „Тревога! Бой! Война!“
Мы повыскакивали из палатки. Высоко над нами мы увидели силуэты 3 бомбардировщиков, которые сопровождали 4 истребителя. Они облетели наш аэродром со стороны и повернули в сторону самолетов, расположенных на стоянке. Теперь посыпались бомбы!
Эти бомбы попадали в наши самолеты. После серии взрывов немцы развернулись и невредимыми полетели на запад».
Покрышкин очень скоро узнал, что сначала был совершен налет на Бельцы и что первым из его полка в воздушном бою с немецкими истребителями погиб его лучший друг.
В дневнике Покрышкина ярко описана бессильная ярость русских летчиков, которые в мае 1941 г. вынуждены были в ясный день наблюдать немецкий дальний разведчик оберст-лейтенанта Ровеля, пролетевший над аэродромом в Бельцах, не имея возможности ничего предпринять в ответ. Всем русским самолетам было запрещено взлетать. Они не могли перехватывать и сбивать дальние разведчики немцев. Самолеты-разведчики, которых, как полагали немцы, никто не видел, просто не разрешалось обстреливать. Об этом свидетельствуют строки из дневника Покрышкина:
«Мы возбужденно смотрели на командира, словно он завел сам такой порядок в пограничной полосе и мог его изменить.
„Указание свыше, — с грустью в голосе пояснил Виктор Петрович, — дипломатия… Гонишься за таким подлецом, а сам на карту поглядываешь, как бы, чего доброго, не проскочить границу!“
Сознавая эту несправедливость, мы искали разные оправдания и не находили их. По всему чувствовалось, что участившиеся полеты фашистов над нашей территорией предвещают что-то страшное».
Для Покрышкина видеть, как свободно летают над русской территорией немецкие самолеты, знать, что они фотографируют оборонные объекты его страны, и понимать, что им дадут спокойно улететь, было совершенно непереносимо. Это был вызов ему и его товарищам.
Эта картина создавала впечатление, что у Советского Союза не хватает сил и мужества. Он выразил свою горечь, когда в своих мемуарах вспомнил чувства, высказанные командиром его эскадрильи полковником Анатолием Соколовым, ветераном, закаленным в воздушных боях с японцами на Халхин-Голе, на Дальнем Востоке: «Мы должны этих коршунов жечь! Жечь их! Вы на них дипломатическими нотами страху не нагоните! МиГами их надо, если испугать хотите».
