Остальная германская бронетехника, с которой могли встретиться «тридцатьчетверки» в сражении под Прохоровкой — средние танки Pz.Kpfw.III (самые массовые машины. — Примеч. авт.) и легкие Pz.Kpfw.II, самоходные орудия «на подвижном лафете», полугусеничные бронетранспортеры и пушечные бронеавтомобили, — была легко уничтожаема 76,2-мм бронебойными или даже осколочно-фугасными снарядами.
Но машины Т-34–76 в случае ведения длительного танкового сражения уступали немецким «панцерам» по внутренней эргономике, имели худшее и менее удобное радиооборудование и средства наблюдения (даже командирская башенка на танках Т-34–76 появилась лишь в августе-сентябре 1943 года. — Примеч. авт.), коробка передач «тридцатьчетверки» (точнее, ее переключение) во время маршей и в бою сильно изматывала механика-водителя. В общем, сравнение возможностей танка Т-34–76 с потенциальными германскими конкурентами радовало слабо — от «детских болезней» трехлетней давности «тридцатьчетверка» почти не избавилась, а вот свои главные преимущества — отличную бронезащищенность и мощное вооружение — потеряла. Что касается танков Т-70 и МК IV «Черчилль IV», а также самоходок СУ-122 и СУ-76, — то они являлись весьма специфическими машинами для узкоспециальных задач. Только тяжелым самоходкам СУ-152 из группы АДД были «по плечу» любые цели, но их (САУ) было ничтожно мало.
Вообще самоходные орудия СУ-152 являлись нашим диалектическим ответом мощным германским «Тиграм» (тяжелые самоходные орудия «Элефант/Фердинанд» и танки «Пантера» впервые были применены на Курской дуге, поэтому ознакомиться с устройством трофейных машин, а тем более обстрелять их не было никакой возможности. — Примеч. авт.). А почему диалектическим? Да потому, что подобная САУ была спроектирована и построена нашими специалистами всего за 25 дней: отработанную артсистему — 152-мм пушку-гаубицу МЛ-20 практически без изменений разместили на гусеничной базе тяжелого танка KB-1С.
Несмотря на сжатость срока поставленной задачи, был конкурс, фаворитом которого стал проект маститого конструктора танков Ж. Я. Котина. Согласно его идее, качающуюся часть 152-мм пушки-гаубицы МЛ-20 практически без изменений установили в рамку и вместе с боекомплектом и экипажем разместили в специально спроектированной боевой рубке на шасси «котинского танка» КВ. Серийное орудие конструктивным изменением при этом почти не подвергалось, немного изменились лишь противооткатные устройства и расположения цапф орудия. По проекту Котина, уменьшалась сила отдачи и сокращалась длина люльки, на которой установили усиленную обойму с цапфами. При этом броневой щит кроме защиты от снарядов служил еще и уравновешивающим элементом.
Самый главный вопрос, который волновал разработчиков больше всего, касался возможности размещения подобной артсистемы на танковом шасси. К счастью, орудие вписалось, и даже удавалось разместить 20 49-килограммовых фугасных снарядов и столько же больших гильз к ним, так как пушка-гаубица являлась буксируемой артиллерийской системой, со всеми вытекающими отсюда особенностями ее боевого применения. Таким образом, скорострельность артсамохода, так же как и боекомплект, были небольшими. Начальная скорость снаряда — около 655 м/с — тоже не являлась высокой. Но при такой скорости боеприпас размером с чемодан и массой в 43,56 кг разрушал лобовые детали брони любого танка того времени, а попадание в башню неминуемо срывало ее с погона. Динамический удар был таков, что экипаж вражеской боевой машины, если он по каким-либо причинам не получал «механических» повреждений, уже не мог продолжать бой по медицинским показателям (потеря сознания, сотрясение мозга и т. д.). Кроме стрельбы по танкам из пушки-гаубицы можно было вести огонь по навесной траектории с закрытых позиций. Последний показатель являлся, наверное, единственным, где наш артсамоход по своим возможностям превосходил «Тигр», но в условиях скоротечного танкового боя недостатки отечественной САУ сильно нивелировались гигантским калибром артсистемы, отработанной и надежной артиллерийской и гусеничной базой, а также высокой квалификацией экипажей, которые в первое полугодие формирования самоходно-артиллерийских частей укомплектовывали за счет артиллерийских кадров, традиционно являвшихся интеллектуальной элитой российской армии.
Группа проектирования СУ-152 под общим руководством Ж. Я. Котина была создана в конце 1942 года (в нее входили 7 человек: Л. С. Троянов, Г. Н. Рыбин, К. Н. Ильин, Н. Н. Звонарев, В. М. Селезнев, П. С. Тарапатин и В. И. Таротько. — Примеч. авт.), защита проекта САУ была проведена 2 января 1943 года, а 25 января того же года готовая СУ-152 выкатилась на полигон для огневых испытаний.
Скорость проектирования и постройки артсамохода была потрясающей. Вокруг серийной пушки, доставленной с завода № 172 (г. Мотовилиха) и стоявшей на тумбе, по эскизным чертежам из фанеры начали строить макет корпуса в предельно допустимых габаритах. Вращение артсистемы удалось обеспечить с горизонтальным углом поворота 12°, угол возвышения — 18° и угол склонения — 5°. На основе «фанерных лекал» создавали чертежи, а уже по ним «одевали» орудие в броню.
Наконец опытный образец был готов в металле. Пришло время поставить привезенную из Перми пушку на предназначенное ей место. Но тут во время сборки машины выяснилось, что орудие не проходит в проем, оставленный для него в боевой рубке.
— Видел свою работу? — сверкнув глазами, спросил оплошавшего проектировщика главный конструктор серийного производства Н. Л. Духов.
— Видел…
— Что будешь делать?
— Резать сварочным аппаратом по живому.
— Правильно, действуй.
А сам, повернувшись, направился к группе военных и представителей наркомата, которые тут же в цехе ожидали окончания сборки. На взволнованные вопросы, что случилось, в чем причина задержки, Н. Л. Духов отшутился:
— Да мы пушку не тем концом вставляли.
Напряженность исчезла, все поняли, что ошибка поправима и не нужно из нее делать трагедии.
Наступило 25 января 1943 года. На полигоне близ Челябинска предстояло произвести первые выстрелы из нового артсамохода. Подготовились стрелять болванками весом 50 кг. Дистанция всего 80 м. Прозвучал грохочущий выстрел. Машина дернулась, даже присела немного и откатилась назад на метр. При этом несколько балансиров катков дошли до упоров, но нигде ничего не поломалось, ходовая часть оставалась целехонькой. Первый успех окрылил людей. Может быть, поэтому от души посмеялись над одним инженером, когда он, неожиданно застигнутый грохотом выстрела, упал в снежный сугроб.
— Ну, первая жертва! — шутили над ним товарищи.
За этим успехом пошли горячие обсуждения огневых возможностей машины. Установка столь мощного орудия на стрельбу прямой наводкой была необычной. Представитель Главного артиллерийского управления инженер-подполковник П. Ф. Соломонов не имел необходимых расчетных данных, чтобы оценить, какой будет траектория фугасно-осколочного или бронебойного снаряда при выстреле прямой наводкой из 152-мм гаубицы. Сколько пролетит тяжелый снаряд, пока не врежется в землю? Этого никто из присутствовавших на испытаниях определить не мог: все выверенные таблицы стрельб по дальности и эллипсу рассеивания из этого орудия были составлены только для навесного огня. Воистину, группа разработчиков шла непроторенными путями! Их сомнения можно было разрешить только при испытательных стрельбах на специальном полигоне. Такой полигон существовал в Челябинской области.
