Разведка, пробравшаяся накануне в Роман, установила: город обороняют румынские войска. Немцы отошли к Бухаресту. Но здесь, за спиной румын, они оставили свои заслоны вроде заградительных отрядов. Оборона построена обводом по северо-восточной окраине. В ней — окопы и траншеи, доты и дзоты, огневые точки в подвалах, на этажах, на чердаках.
Полки дивизии готовятся к атаке в конном строю. Наш участок — с севера и северо-запада. Нам стало известно, что с востока к городу подошли полки 63-й кавдивизии и танковые части фронта.
Один танковый батальон придан нашему полку. Танкисты демонстративно, на глазах у противника, прошли параллельно переднему краю врага, отклонились несколько в сторону и скрылись за одной из высот, чтобы там развернуться в боевой порядок и вместе с нами ринуться в атаку.
На переднем крае противника было тихо. Лишь редкие пушечные выстрелы да короткие пулеметные очереди нарушали дремавшую тишину. Но когда вдоль фронта пошли танки, враг всполошился: зачастили пулеметные выстрелы, залаяли минометы. По торопливой, лихорадочной стрельбе мы поняли: враг нервничает.
В 19.00 все артиллерийские и минометные батареи дивизии одновременно, каждая в своем секторе, обрушили удар по огневым точкам противника и по его переднему краю обороны. И тут же взвились красные ракеты — сигнал для начала атаки. На солнце блеснули сотни, тысячи обнаженных клинков. И конная лавина, подобная девятому морскому валу, рванулась к городу. На флангах атакующих эскадронов перекатами двигались тачанки и с разворота поливали вражескую оборону пулеметным огнем.
Легендарные боевые тачанки! Широко примененные прославленной Первой Конной армией на полях сражений Гражданской войны, они стали грозой для врага. В юность моего поколения тачанки вошли красивой песней с ее припевом, как широкий выдох:
Эх, тачанка-ростовчанка,
Наша гордость и краса,
Конармейская тачанка —
Все четыре колеса!
Что же это такое — тачанка? Рессорная повозка с открытым легким кузовом. Иными словами, подвижная боевая площадка с усиленной запряжкой — тройкой или четверкой лошадей, со станковым пулеметом, обращенным стволом назад. В обслугу обычно входили три человека: пулеметчик с помощником и ездовой. Тачанки хорошо послужили и в боях Великой Отечественной.
…В атаку на город Роман пошли танки. Артиллерийские и минометные батареи, снявшись с временных огневых позиций, уступами вправо и влево двинулись вслед за эскадронами. За батареями снялись и двинулись штабы, подразделения связи, саперы, хозяйственники. Все устремились к городу. Атака была настолько стремительной и сокрушающей, что с первых ее минут вражеская оборона оказалась парализованной. Обороняющихся объял страх. Сначала из окопов стали выскакивать солдаты-одиночки, а потом началось повальное, паническое бегство. Его не мог остановить ни пулеметный, ни автоматный огонь немецких заслонов. В эти обезумевшие толпы и врубились казаки. Через час все было кончено.
Город Роман, как и многие города, строился для телеги. Улочки и переулки его настолько узки, что разъехаться невозможно. А в них сбился чуть ли не весь корпус с танками, пушками, повозками. На перекрестках улиц образовались пробки, в самих улицах началась невообразимая толчея. Части и подразделения перепутались, перемешались. А тут наступила по-южному темная, глухая ночь. Выйти из города, не потеряв своих подразделений, полки не могли. Надо было ждать рассвета. Рассвет же ничего хорошего не сулил.
Не у одного меня, у многих офицеров возникла тревожная мысль: а ну как налетит авиация противника? Предчувствие беды не обмануло. Едва только первые солнечные лучи чиркнули по крышам домов, в небе появилась «рама». А вскоре пришли и фашистские бомбардировщики. Спасибо нашим летчикам-истребителям, которые почти в самом начале бомбежки разогнали фашистских стервятников, а затем в течение дня не подпускали их к городу. Иначе нам не избежать бы больших потерь. Да и город был бы сильно разрушен.
Вечером 24 августа нас, командиров подразделений, вызвали в штаб полка. Михаил Федорович Ниделевич и Антон Яковлевич Ковальчук были в торжественно приподнятом настроении. Удачно проведенной атаке на Роман радуются? Но в боевой жизни полка бывали не менее удачные атаки. Что-то, видать, другое произошло.
— Стало быть, так, — поднялся командир полка. Он потер руки и обвел всех взглядом. — Мы имеем добрую весть…
И рассказал, что вчера, 23 августа, в столице Румынии вспыхнуло вооруженное восстание против фашистской диктатуры. Выступили рабочие и части Бухарестского гарнизона. Арестованы Антонеску и вся его клика.
От такой вести и наше настроение подпрыгнуло до самой высокой отметки. Командир полка порадовал нас еще одной доброй вестью, точнее — необычным, непривычным и интересным боевым заданием: завтра, в 12.00, в районе села Подолем полку предстояло принять капитуляцию румынской пехотной дивизии. Дивизия эта в боях с нами сильно потрепана. Теперь, прекратив боевые действия, она готова сложить оружие. Командир полка предупредил, чтобы к сдавшимся относиться как к возможным союзникам. Вот это-то и было непривычным, когда вчерашний враг сегодня может стать союзником. Но, как сказал на этом совещании Антон Яковлевич Ковальчук, будем радоваться тому, что одна спица из военной колесницы Гитлера уже вышиблена нами. Лиха беда начало.
До места расположения румынской пехотной дивизии было километров пятнадцать. Прошли мы их скорым маршем. Не доходя до леса трех километров, где был румынский бивак, полк на всякий случай занял оборону. Вперед был выслан первый эскадрон, который примерно в километре от леса тоже остановился. Далее двинулись полковые парламентеры под охраной взвода лейтенанта Алиева. Словом, мы действовали со всеми предосторожностями. На опушке леса наших парламентеров поджидали румынские. А дождавшись, не в переговоры вступили, а бросились обнимать казаков. Командир полка Ниделевич и его заместитель Ковальчук, наблюдавшие в бинокли за процедурой встречи наших представителей с румынскими, не стали ждать донесения о том, принимает ли румынское командование наши условия капитуляции, а вскочили на коней и помчались на опушку леса. На месте, мол, сами разберемся. Скоро там была поставлена штабная палатка.
Далее все происходило так, как было условлено. В 14.00 на лесной дороге показалась большая колонна. Впереди нее ехала группа всадников — командование дивизии. На опушке леса, где встретились парламентеры и где находились командир полка с заместителем, всадники остановились. От группы отделились два генерала и, чеканя шаг, словно на параде, подошли к командиру полка, откозыряли, представились: командир дивизии и представитель генерального штаба румынской армии. Ниделевич, приняв доклад о готовности дивизии к сдаче оружия, пригласил румынских генералов в штабную палатку. Там, подписав акт о капитуляции, генералы сдали свое личное оружие. Затем начали сдавать оружие и боеприпасы роты и батальоны.
Мы идем на Бухарест. За плечами у нас остались Роман, Бакэу, Аджуд Ноу, знаменитые с суворовских времен Фокшаны. Но до румынской столицы мы не дошли. Из занятого полком городка Бузэу нас резко повернули на север, на Семиградские Карпаты, в ущельях и на перевалах которых укрепился противник.
