Вот где нам пригодился опыт, приобретенный в боях в предгорьях и ущельях Кавказа. Карпаты, как и Кавказ, непреодолимы. Так считали гитлеровцы, обломавшие зубы на Кавказе. Теперь им хотелось думать, что русские, подобно им, обломают зубы на перевалах и в ущельях Карпат.
Зубов своих в Карпатах мы не обломали. Но переход через них и изгнание врага стоили нам немалых потерь и неимоверных трудностей. Чтобы одолеть расстояние в триста километров, нам понадобилось затратить ни много ни мало 48 суток, в которых не было ни дня, ни ночи без боя. Как нигде в другом месте, здесь требовалось знание и понимание каждым казаком маневра взвода, эскадрона, батареи. Отступающие гитлеровцы в Карпатах использовали против нас, кажется, все возможное и невозможное. Они взрывали и сжигали мосты, висящие над ущельями. В узких местах дороги и на поворотах закладывали фугасы и, взрывая их, оставляли огромные воронки или завалы из обрушенных скал. Все труднопроходимые места и повороты держали под пулеметным и минометным огнем. В расщелинах скал, на их вершинах они устраивали орлиные гнезда, в которых оставляли снайперов. В светлое время над полковой колонной постоянно висела «рама», налетали бомбардировщики и остервенело бомбили. Укрыться же от авиации было некуда: с одной стороны дороги поднимались отвесные скалы, с другой — обрывы и пропасти. Людей и лошадей поражали не только осколки бомб, снарядов и мин, но и камни. Но ничто не могло остановить нашего движения. Пусть медленно, иной раз на три-четыре километра пути затрачивалось по двое суток, мы упорно шли вперед, расчищая дорогу огнем. Встретится подорванная или заваленная камнями тропа — одна группа казаков глушит огневые точки противника, а другая засыпает воронки, разбирает завал на дороге или чинит мост.
Встретится горящий мост — казаки безоглядно кидаются и проскакивают по нему через пламя. Какой-то участок дороги сплошь простреливается, кажется, мышь по нему не проскочит. Но малыми группами или поодиночке пролетают казаки. Невозможно пролететь — переползают. И вперед, только вперед.
Через две недели полк достиг главного перевала Карпат. Высота его, как помечено на оперативных картах, 1131 метр. Вершину закрывают облака.
Разведка установила: перевал держит рота горных егерей, пушечная и минометная батареи. Попытка полка взять перевал с ходу оказалась неудачной. Пришлось попятиться. Полковая колонна, словно пружина, сжалась, уплотнилась. Гитлеровцы не замедлили этим воспользоваться. Они начали усиленно обстреливать колонну из пушек и минометов, вызвали авиацию. Артобстрел и бомбардировка с воздуха много бы бед наделали, если бы полк не успел рассредоточиться и, насколько было возможно, укрыться. Для укрытия использовали зигзаги дороги, расщелины и выемки скал. И все-таки потери мы понесли немалые.
Под прикрытием своего огня егеря пошли в контратаку. Но эскадроны заставили их повернуть назад. В срыве контратаки большую помощь эскадронам оказали мы, минометчики, ударив и на какое-то время заставив замолчать пушки и минометы на перевале. Мы лишили контратакующих огневой поддержки. И тут отличился знанием правил ведения огня в горах командир первого взвода лейтенант Тарасенко. Несколькими выстрелами он нащупал расположение вражеских батарей, а по его данным подготовились Ромадин и Мостовой. Двух залпов батареи оказалось достаточно, чтобы заткнуть глотку вражеским артиллеристам и минометчикам.
Два эскадрона, улучшая позиции, отбивая новые контратаки егерей, шаг за шагом подбирались к вершине перевала. Однако взять его без больших потерь не представлялось возможным. Егеря сражались с отчаянием обреченных. Какой же найти выход? И тут выручила находчивость и смекалка старшины третьего эскадрона Пефтибаева. Он предложил небольшой группой казаков спуститься в ущелье, по речке пройти вверх, затем подняться на скалы и ударить по немцам с тыла.
Командир эскадрона капитан Безруков ухватился за поданную мысль и привел Пефтибаева к командиру полка.
— Кто возглавит группу? — спросил Ниделевич, выслушав старшину, и, не ожидая ответа, ткнул пальцем. — Стало быть, так. Твоя идея, тебе ее исполнять.
— Буду рад.
— Кого возьмешь с собой?
— Наиболее крепких казаков.
— Сколько.
— Со мною пятнадцать.
— Отбирайте.
Тут же договорились: спускаться в ущелье завтра до восхода солнца, чтобы к вечеру (назначили час) подобраться к вражеской обороне с тыла. И еще: к тому часу эскадроны устраивают ложную атаку, отвлекая на себя внимание егерей. В группе старшины Пефтибаева не было ни одного альпиниста. Но казаки должны были стать ими, как на этой Карпатской дороге становились все мы, начиная от командира полка и кончая шорником из хозяйственного взвода, саперами.
Поднявшись по речке километра на полтора-два, казаки в связках по три человека начали взбираться на скалы. Удача сопутствовала казакам. К исходу дня они уже подбирались к обороне гитлеровцев на перевале с тыла. Здесь у врага не было никакой охраны. Казаков, кроме того, скрывали облака, окутавшие вершины гор, и наступающие сумерки. Ложная атака третьего и четвертого эскадронов началась в назначенное время. Все это дало возможность группе старшины, в которой было всего лишь пятнадцать казаков, незамеченной подползти к врагу вплотную. Дружный удар группы — беспрерывный автоматный огонь, взрывы гранат, громкоголосое «ура» — сделал свое дело.
«Окружение!» Одно лишь это слово гитлеровцев бросало в панический испуг и трепет. Они боялись его как черт ладана. И немудрено: после Сталинграда, после Корсунь-Шевченковского, после многих других больших и малых «котлов» они хорошо знали, что это такое. Так получилось и в этот раз. Бросив позиции, гитлеровцы побежали. Поначалу они было кинулись по дороге-спуску с перевала, но напоролись на кинжальный огонь. Старшина Пефтибаев предусмотрительно оставил здесь старшего сержанта Середу в паре с казаком-автоматчиком. Потом они заметались на маленькой площадке, но всюду натыкались на огонь. Немногим удалось укрыться в скалах.
Атака эскадронов, начатая как ложная, ради того, чтобы отвлечь внимание противника от группы смельчаков, теперь превратилась в настоящую, и очень скоро темное сентябрьское небо прочертила зеленая ракета — путь на перевал открыт! Казаки стремительно пошли вверх, чтобы завершить зачистку.
Перевал, казалось, неуязвимый и недоступный, оказался в наших руках за считаные минуты. Горстка смелых и смекалистых людей сделала то, что не могли сделать эскадроны лобовыми атаками. В этой операции пали геройской смертью старший сержант Середа и казак Нургалиев и тяжело ранен парторг эскадрона Чариев.
Впереди перед нами лежали новые ущелья-теснины и новые горные перевалы. Но главный был пройден.
Кони… Не устану повторять, какого великого уважения и доброго слова заслуживают эти безответные труженики войны. Помню, в начале войны между нами, молодыми командирами, «великими» и начинающими стратегами, шли споры о роли родов войск в современной войне. Как это у Шота Руставели: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Кто-то из нас преклонялся перед танками и авиацией и этим объяснял успехи гитлеровских войск в первоначальный период войны, кто-то предпочтение отдавал артиллерии, громко именуя ее «богом войны», кто-то — матушке-пехоте, «царице полей». Но когда разговор заходил о кавалерии, все сходилось на одном: век кавалерии отошел, она умерла. Легендарная слава Первой Конной, родившаяся в годы Гражданской войны, была последней яркой вспышкой конницы. С развитием моторизации начался ее закат, а затем тихая смерть как рода войск. Память о ней сохранится лишь в песнях.
