Недавно встретился с нашим батарейным богатырем, Васо Надашвилли, он живет на своей родине, в Грузии. Все-все вспомнили, и с душевной теплотой вас, наш дорогой комбат, спасшего нам жизнь. Хотя как будто и не баловал своей добротою.
Я стараюсь храбриться, не замечать свою болезнь, а она, коварная, часто сваливает меня в постель. Ездил лечиться в Ялту но, видимо, напрасно. А жаль, так еще хочется жить.
Администрация на бывшей моей работе в стройуправлении отметила мой 25-летний стаж работы в одном стройуправлении и наградила меня именными золотыми часами и почетной грамотой. Одновременно выдали мне и медаль „Ветеран труда“. Это очень радостно. В моем военном билете, который пока храню, значится: начал службу казаком и закончил ефрейтором. Восемь лет прослужил в одной воинской части, а в трудовой книжке две записи — принят на работу и уволен в связи с уходом на пенсию.
На фронте я был для многих сынком, а теперь вот стал уже дедушкой. Жена все еще продолжает работать, жалеет оставить школу и ребят.
Товарищ гвардии капитан, мы, как вы знаете, не поддавались в бою, не поддадимся и в работе в мирное время. Такое мое правило…»
Трудной и сложной оказалась жизнь после войны у моего коллеги по оружию и постоянного соседа в бою командира батареи 76-мм пушек гвардии капитана Чехова Николая. Вот что он пишет о своей жизни:
«После увольнения из армии четыре года я работал в Таганроге директором заготконторы райпотребсоюза, слыл передовиком. Был на хорошем счету и у областного руководства, однако нашлись люди, которые подвели под „монастырскую стену“. Статья УК, по которой меня судили, грозила большим сроком. В местах не столь отдаленных я пробыл только два года, то есть половинку срока. Те, кто подстроил мне пакость, рассчитывали вызвать у меня недоверие к Советской власти, ожесточить меня отношением к партии, но эта мразь жестоко ошиблась. В нашем обществе такие отщепенцы тогда еще были. Некоторые скоро даже тогда исчезли с лица земли, как вымершие рептилии.
После выхода из заключения я попал на авиазавод и работал столяром. Затем 20 лет возглавлял бригаду строителей этого же завода, т. е. до выхода на пенсию по инвалидности. Приятно, что бригада в числе первых в управлении стала коллективом коммунистического труда, а с ним и я слыл ударником.
Могу сказать, что моя жизнь прошла не бесследно. И даже сейчас, когда я уже пенсионер, не забывают мои ученики и производственники, получившие закалку в нашей бригаде.
Но годы испытаний свое берут. На здоровье, видимо, сказываются три ранения и контузия, да еще и два года, проведенные в заключении, — они были тоже далеко не курортными. Однако настроение еще бодрое, умирать нам, как говорится, еще рановато. Мы еще не очень старые, а к тому же гвардейцы.
Еще активно участвую в общественной жизни, являюсь председателем цехового комитета профсоюза. Перед выходом на пенсию три года был секретарем цеховой партийной организации.
Часто вспоминаю пески под Кизляром и жаркие бои в этих песках. Тогда мы стояли насмерть, отбивая атаки немцев, рвавшихся к бакинской нефти, к выходу на берег Каспия. Помнишь, друг, когда мы с вами оставались лицом к лицу с атакующими танками и выходили победителями? Помню, как орудийный расчет Присичева почти весь погиб, а он, командир орудия и наводчик Крикунов, стреляя по наседавшим танкам в упор, вдвоем подбили пять машин и отбили атаку танков. Да!.. Тяжело тогда нам было, и, видимо, не зря за эти бои под Кизляром нам присвоили звание гвардейцев».
Когда писал я эти строки, моего боевого друга, Николая Чехова — комбата 76-мм пушек, уже не было в живых. Он умер 29 апреля 1983 года от кровоизлияния в мозг. А он так страстно хотел еще жить.
«Когда я вернулась домой, вы знаете, что и не одна, а уже с дочкою, — пишет мне санинструктор батареи Панна Мазурик, — тогда в деревне, даже в Сибири, было очень трудно и жили все очень плохо. Мужчин почти не было совсем. Из нашей деревни ушли на фронт 32 человека молодежи моего возраста, а вернулись только… один мой брат, да и то без ноги. Два моих старших брата остались на поле брани. Отца я застала очень больным и не способным ни к какому труду.
В деревне я прожила до 1949 года, потом уехала в город Томск. Здесь было очень трудно с квартирами. Мне с дочерью дали комнату в общежитии, площадь ее была 7 кв. метров. Тут мы и прожили с дочерью 14 лет, то есть до ее замужества.
А работать-то я начала в бухгалтерии городского энергокомбината, и вот здесь я тружусь уже второй десяток лет и, наверное, отсюда уйду и на пенсию. Сейчас я уже стала старшим бухгалтером, коллектив энергокомбината заметно уважает, плохо работать не умею, а за добросовестный труд у нас каждого ценят. А вот замуж, после гибели на фронте моего Ивана, так и не вышла, всю себя израсходовала на дочь, ее благополучие. Да, наверное, еще и потому, что еще на фронте я схватила бронхит и вот до сего времени не могу от него избавиться и, видимо, это не удастся никогда. Хотя, может быть, я бы и была неплохой женой и матерью. Живу я сейчас в приличной квартире, да и денег на жизнь хватает, но ухажеров своих пока, до лучшего времени, всех выпроваживаю.
Людмила моя вышла замуж. Муж ее неплохой парень. Любит ее да и трудится на совесть. Подарили мне уже двух внучек. Девочки бойкие и смышленые, любят меня не менее матери, я им плачу тем же. Дочка на работе тоже не на плохом счету. Всё это меня радует.
Часто вспоминаю своих батарейцев. Полюбила я их всех юношескою любовью, а вас как отца родного. Хочется всех вас часто видеть, но это, видимо, не получится. Хотя уже виделась с Комаровым, Поляковым, Куликовым и Терещенко — славные они сейчас мужики, трудяги, настоящие гвардейцы».
…При встрече с нею в 1977 году и ее дочерью Людмилой, знавшей своего отца только по фотографии, погибшего в боях за город Будапешт в Венгрии, она мне и рассказала про свою нелегкую жизнь после войны. Теперь все это у нее далеко позади. Живут они в хорошей, благоустроенной квартире, есть и достаток. Только вот нет у нее былого здоровья. Постарела, жалуется на боли в раненой руке и голове. А так все хорошо, только жить и радоваться, рада за семью дочери. Только вот хлопотно с внучками — они не дают ей покоя, все что-нибудь баба им сделай. Ездила отдыхать в санаторий на юг и заезжала к нашим батарейцам, гостила по два дня у каждого.
От командира взвода лейтенанта Мостового я узнал о жизни командира полка гвардии подполковника М. Ф. Ниделевича. Живет он в городе Сватово Ворошиловградской области. У него двое детей. Сын пошел по стопам отца — военный, закончил высшее артиллерийское училище и служит где-то на востоке. Дочь работает юристом и живет с ними.
Сам он по своей натуре не любит что-либо говорить про себя и вот даже мне — автору этой книги не написал ни одной строчки, хотя он книгу эту (в первом варианте) получил и увидел, что он по ней проходит красной строкой. Его жена Валентина тоже фронтовичка, ее знает читатель по книге. Из Совета ветеранов войны города Сватова мне сообщили, что Ниделевич очень много сделал хорошего для города и в патриотическом воспитании молодежи. Он же признан Почетным Гражданином города. Сообщили мне, что он сейчас очень болен, больше дома и лежит. И, конечно, сердит на свою беспомощность. А письма своих однополчан будто бы читает со слезами и по несколько раз. А мою книгу — о боевых делах его полка будто бы знает наизусть и держит под подушкою. Говорит, что когда я умру, то книгу положите со мною в гроб… Где он работал после увольнения из армии, я так и не узнал до сего времени.
