Причина беспокойства Хубе, вероятно, заключалась в присутствии 40-й армии Жмаченко, атаковавшей 34-ю пехотную дивизию под Тыновкой. После интенсивного обстрела минометами и реактивными минометами пошла в наступление пехота при поддержке танков. Атакующие ворвались в Тыновку, и завязались уличные бои. Тем временем значительную часть обороняющихся оттеснили на высоту 235 западнее села. В конце концов, 34-й дивизии удалось остановить советскую атаку, но все равно положение немцев стало бы более уверенным, если бы под рукой находились некоторые резервы. Если бы войскам Жмаченко удалось бы прорвать немецкую оборону, последствия для немцев были весьма плачевными. При таком развитии событий не только стала бы невозможной попытка освобождения группы Штеммермана, но и оказался бы отрезан весь III танковый корпус.
Немецкая разведка считала, что в данное время в руках у Жмаченко достаточно сил для проведения такой операции, а состояние дорог препятствовали маневрам советских войск не меньше, чем немецких. Но в дальнейшем обстановка могла измениться. Поэтому разумно было не откладывать переброску 4-й горно-егерской дивизии. Кроме того, разрыв между 1-й танковой армией и 8-й армией все еще не был прикрыт. Для того чтобы не дать Красной армией воспользоваться им, требовались дополнительные войска
[186]
.
Оборона плацдармов
В течение 13 февраля XXXXVII танковый корпус фон Формана добился очень незначительного продвижения. Почти все танки 11-й танковой дивизии стояли без горючего, поскольку состояние местности не позволяло продвигаться даже гусеничным машинам, предназначенным для буксировки тяжелой техники. В 1-м батальоне «Пантер» 26-го танкового полка оставалось на ходу лишь три танка. Один из них, танк лейтенанта Фиша, выехал в направлении, где предположительно появились советские танки. За короткое время танк получил несколько попаданий, а лейтенант был поражен осколками в спину и голову. Фиш умер почти сразу, но его экипажу удалось вывести танк назад в безопасное место. Несколько иная ситуация сложилась на участке 11-й танковой дивизии. Экипажи пытались обегчить проблему нехватки боеприпасов, перераспределяя их скудные запасы между своими танками, чтобы обеспечить наличие в каждой машине хотя бы по нескольку штук и бронебойных, и осколочно-фугасных снарядов. На данный момент отсутствие снабжения являлось основным фактором, ограничивающим боеготовность танков. 1-й батальон 26-го танкового полка имел на ходу 20 «Пантер», но большая часть из них не были готовы к бою из-за отсутствия горючего или боеприпасов.
Несколько лучшие результаты были достигнуты 13-й танковой дивизией под Юрковкой, но и ее успехи были достаточно скромными и ограничивались небольшим расширением плацдарма. С точки зрения кабинетного генерала, можно было бы утверждать, что было бы лучше послать 13-ю танковую дивизию в качестве подкрепления на плацдарм, уже захваченный 11-й танковой дивизией. Однако это означало бы, что на дорогах находятся уже две дивизии, а ведь дорожная сеть была и так перегружена, учитывая ее нынешнее плачевное состояние. Полковник Рейнгард, начальник штаба XXXXVII танкового корпуса, вынужден был одолжить самолет «Шторх», чтобы вылететь к фронту и добраться до командного пункта 11-й танковой дивизии. Этот визит вряд ли воодушевил Рейнгарда, поскольку с очевидностью показал, что по местности могут ехать только танки и лишь при предельной нагрузке на двигатели и трансмиссии, расходуя при этом скудные остатки топлива. К тому же многие немецкие солдаты были поражены «волынской лихорадкой», разновидностью тифозного заболевания. Было похоже, что фон Витерсхейм и его начальник штаба тоже заразились ею.
Еще более драматичные события разворачивались внутри кольца окружения, поскольку по всему периметру окруженной территории разгорались тяжелые бои. В течение ночи не утихали бои в Комаровке, Шендеровке и Новой Буде. Борьба за эти населенные пункты продолжалась и утром 13 февраля. Немцы просочились на окраины Комаровки около восьми часов утра, но вскоре последовал ответ с советской стороны. В 9:10 огонь тяжелой советской артиллерии обрушился на немецкие позиции вокруг Новой Буды. Штеммерман запросил авиацию, рассчитывая ударом с воздуха подавить советскую артиллерию, поскольку недостаток боеприпасов не позволял его батареям эффективно противодействовать советскому артиллерийскому огню. Тем временем немецким солдатам оставалось лишь укрыться в окопах и ожидать мощной советской атаки, которая, казалось, неминуемо начнется в ближайшее время.
Опасения немцев полностью оправдались. В течение ночи конники Селиванова заняли исходные позиции для атаки 13 февраля. 11-я и 12-я кавалерийские дивизии были готовы наступать на Новую Буду и Шендеровку, а 63-я кавалерийская дивизия при поддержке 19 танков атаковала Комаровку. Было жизненно важно не дать немцам из окруженной группировки продвигаться на юго-запад, где находился III танковый корпус, представлявший наибольшую угрозу среди всех немецких соединений на внешнем фронте окружения.
После длившейся более часа артиллерийской подготовки советские войска при поддержке танков пошли в атаку и ворвались в Новую Буду, где бригада СС «Валлония» только что сменила 266-й пехотный полк. Командир 266-го полка майор Зигель все еще находился в Новой Буде, когда советские танки понеслись по ее улицам. Он беспомощно наблюдал за тем, как советский танк замедлил ход и остановился совсем близко к нему. Его ординарец только что ушел с единственным оставшимся фаустпатроном, чтобы вступить в бой с другим танком, так что Зигелю оставалось только ждать, соблюдая тишину. К счастью для Зигеля, неподалеку оказался лейтенант Петерс, который подкрался к танку и подбил его с помощью еще одного фаустпатрона.
266-й пехотный полк, не успевший отойти далеко от Новой Буды, немедленно был развернут и брошен в контратаку, в ходе которой сумел отбить село. Валлонцы снова заняли оборонительные позиции в селе, но советские солдаты оставались неподалеку. Майор Липперт, командовавший бригадой СС «Валлония», как раз собирался направить своих солдат на прежние позиции, но при выходе из дома был ранен в грудь. Ранение оказалось смертельным, и Липперт вскоре скончался. Командование принял его адъютант Леон Дегрель. Тем временем советская артиллерия возобновила обстрел Новой Буды. Тело Липперта положили в гроб, который потом был закреплен на самоходном орудии, чтобы вывезти труп из «мешка» и похоронить.
Бой за Новую Буду оказался лишь прелюдией к большому сражению. Штеммерман снова и снова требовал воздушную поддержку, а советские пушки продолжали методично обстреливать село. Офицер по связи с Люфтваффе в штабе 8-й армии отвечал, что он уже направил в I авиакорпус запрос на поддержку наземных частей в районе Шендеровки — Стеблева. Тем временем части 2-го Украинского фронта продолжал атаковать Комаровку, но пока все атаки удавалось отразить. Примерно дюжина советских танков двинулась в атаку на Новую Буду и Комаровку по дороге из Моринцев, но эта атака также была отбита. В самих селах начались ожесточенные уличные бои, но ни одна из сторон не могла добиться решительного успеха. Однако главная цель Конева заключалась в том, чтобы не дать немцам двигаться дальше на запад или юг. Эта задача, во всяком случае, временно была решена.
