Из группы Штеммермана по-прежнему шли жалобы на отсутствие воздушной поддержки, и ближе к вечеру Штеммерман получил сообщение, что силы Люфтваффе направлены на поддержку передовых танковых групп, прорывающихся к окруженным войскам. Все имеющиеся в наличии самолеты задействованы в том районе, и группе Штеммермана помочь уже нечем. Возможно, это было разумное решение. В конце концов, следовало расставить приоритеты, и вполне возможно, что судьба окруженных войск больше зависела от успешного наступления III и XXXXVII танковых корпусов, чем от воздушных ударов по целям на внутреннем фронте окружения. Быстрое продвижение III танкового корпуса в течение 13 февраля, по крайней мере, отчасти определялось предоставленной воздушной поддержкой.
А на окруженные немецкие войска продолжали сыпаться с неба листовки национального комитета «Свободная Германия». В целом они редко производили ожидаемый эффект, но на тот день все изменилось. Одну из листовок принесли генералу Лиебу, и тот увидел, что в ней указывается численность окруженной немецкой группировки. Лиеб с облегчением узнал, что вражеская оценка окруженных сил была сильно преувеличена, а значит, Красная армия будет действовать осторожнее, чем следует.
Потеря корсуньского аэродрома, 13 февраля
Две недели аэродром под Корсунем обеспечивал единственную связь группы Штеммермана с немецкой армией за пределами кольца окружения, но 13 февраля войска Конева наконец заняли его. Хотя снабжение все еще можно было осуществлять, сбрасывая грузы с самолетов, но возможности вывезти раненых по воздуху больше не было. Однако за предыдущие дни удалось вывезти очень небольшое количество раненых, потому что взлетно-посадочная полоса раскисла настолько, что самолеты могли ею пользоваться с большим трудом. Потеря аэродрома ожидалась, поскольку немцы оттягивали войска из северо-восточной части «мешка» к юго-западу. Оставалась надежда только на успех III танкового корпуса Штеммермана.
Казалось маловероятным, что окруженные войска смогут продержаться долго. Группа Штеммермана едва сводила концы с концами уже не первый день, а 13 февраля она получила очень небольшое количество грузов, поскольку не работал радиомаяк. В ненастную погоду радиомаяк был незаменим для экипажей самолетов, поскольку в этих условиях ориентироваться в воздухе над окруженной территорией без него почти не представлялось возможным. Несмотря на плохую погоду, 50 Не-111 сбросили 39 кубометров горючего и 25 контейнеров с боеприпасами, но сколько из этих грузов сумели найти солдаты Штеммермана, неясно.
Несколько лучше была погода в районе действий III танкового корпуса, и он получил 61 кубометр горючего и 34 тонны боеприпасов для «Тигров» и «Пантер». Однако, по всей видимости, самолетам не удалось сбросить грузы точно в места расположения танков. Во-первых, сбрасывать грузы точно на позиции войск было опасно, и, во-вторых, не всегда легко было определить местоположение танков, которые старались маскировать и размещать в укрытиях. И наконец, нелегко было сбросить груз точно в назначенное место. Лейтенант Лапе, адъютант Беке, вспоминал, как горючее добиралось до танков:
«Наконец 13 февраля мы вышли к небольшому городку Хижинцы. Нам сообщали, что именно здесь мы встретим внешний фронт окружения. К сожалению, это была ошибка! К тому моменту в ходе наступления почти все наши танки вышли из строя. Последние танки метр за метром пробирались по грязи, доходившей до крыльев. Расход топлива был огромным. „Пантера“ могла израсходовать полный бак за 3,5–4 километра. Самолеты Ju-52 с бреющего полета сбрасывали нам бочки с горючим, которые часто приземлялись в 200–300 метрах от танков. К бочкам приходилось привязывать стальную проволоку, за которую танки, у которых еще оставалось горючее, подтягивали их поближе».
Немцы соединяются в Лысянке, 14–15 февраля
Хотя горючего и боеприпасов постоянно не хватало, некоторое их количество все же достигало передовой. В передовых танковых группах стала остро ощущаться и нехватка продовольствия. В отличие от группы Штеммермана, которая до некоторой степени могла прокормиться со складов, оставшихся на еще удерживаемой территории, солдаты III танкового корпуса наступали через районы, которые противник занимал уже две недели. Там не приходилось рассчитывать на склады, кроме захваченных случайно. Поскольку ограниченные возможности снабжения по воздуху использовались прежде всего для доставки горючего и боеприпасов, танкистам приходилось воевать, не получая продовольствия. Когда имевшиеся с собой пайки израсходовались, сражаться приходилось на голодный желудок.
Солдаты, которые добрались до Хижинцев, были вынуждены не только мириться с голодом, им пришлось узнать обескураживающую новость: местность к востоку от городка оказалась совершенно непроходимой для танков, о чем вышестоящим командирам стало известно где-то к вечеру. Для всех это стало большим разочарованием. Получилось, что короткое расстояние, отделяющее передовую группу от окруженных войск, вдруг стало гораздо длиннее. Существовала возможность, заключавшаяся в том, что группа Штеммермана могла бы преодолеть район восточнее Хижинцев, поскольку пехоте было бы легче пройти через трудный участок местности. Венк спросил об этом у Шпейделя тем же вечером, но командование 8-й армии не предложило окруженным корпусам сконцентрировать усилия на том, чтобы пробиться к III танковому корпусу.
К этому моменту Жукову уже, должно быть, стало ясно, что основная угроза исходила не от корпуса фон Формана, но от сил Брейта. Вследствие этого Ротмистров получил приказ переместить свои силы из сектора юго-восточнее Звенигородки в район между Журжинцами и Комаровкой. Ослабление обороны на участке наступления XXXXVII танкового корпуса таило в себе некоторый риск, но не меньше был риск прорыва корпуса Брейта к окруженным немецким войскам. Эта возможность казалась советскому командованию гораздо более угрожающей, и, глядя на эту ситуацию из сегодняшнего дня, нельзя с ним не согласиться.
Плохие дороги, конечно, создавали советским войскам не меньше трудностей, чем немцам. Помимо непомерно больших затрат времени и горючего при передвижении по дорогам механизмы машин работали с предельным напряжением и часто выходили из строя. Кажется, что 18-й танковый корпус, до этого находившийся в резерве, был первым соединением, прибывшим в новый район. Имея в своем составе 30 боеспособных танков, он вышел к Журжинцам с целью организовать оборону на следующий день. Из 20-го танкового корпуса две танковые бригады были направлены в Лысянку, одна танковая бригада была отправлена в 4-ю гвардейскую армию, а стрелковая бригада осталась в районе юго-восточнее Лысянки. Наконец, 29-й танковый корпус был направлен в район Комаровки
[187]
.
Перемещения частей и их снабжение по грязи потребовали большого труда от солдат, но танковые части также использовали для перевозки грузов волов и лошадей. Местное население тоже было призвано на помощь войскам. Несмотря на эти меры, у танков и машин Ротмистрова на новом месте была лишь треть нормы горючего. Конечно, это было серьезное препятствие, но у их противников дело обстояло не лучше. Следующий день должен был показать, достаточно ли оказалось советских контрмер
[188]
.
