— Хорошо. Для начала, у меня нет доказательств. Совсем. И все же я знаю, что Джим Хантер убил трех человек, желая защитить то, к чему мы сегодня пришли. Не все убийства совершил он сам. Одному он способствовал, и потрясающим способом. Вряд ли Милли знает, только если ей сказал сам Джим, что маловероятно. Стараясь ему воспрепятствовать, я сказал, что знаю о его роли. Это, я надеюсь, остановит его.
— Понимаю. — Патрик смахнул слезы. — Спасибо, брат.
— Завтра в твоем кабинете, в пять часов.
Люди вели себя обычно для таких больших мероприятий: мало сидели и начинали образовывать кружки вокруг определенных гостей, например, как Глория Сильвестри — изысканная, в струящемся, слегка сверкающем сером платье длиной до середины бедра, открывающем затянутые в черное красивые ножки — как она ухитряется в ее годы?
— Полный контроль над эмоциями, — сказала Делия Анджеле. — Тетя Глория не знает сомнений, не беспокоится по поводу денег, а двое ее сыновей никогда не доставляли серьезных проблем своим родителям. Она могла бы стоять на руинах Трои, планируя, как получше устроить беззаботное рабство.
Любопытство наконец было удовлетворено — Анджела с любовью осмотрела Делию. Сегодня та была в одеянии из ткани, похожей на сандерсонские
[46]
розы, только цветы на платье Делии были ярко — голубыми с насыщенно — желтой листвой и красными бутонами, а сам материал оказался присборен пышными складками; Анджела искала нечто похожее, но не нашла. Клан Сильвестри — уникален.
Комиссар тем временем беседовал с мэром, который терялся на его фоне; шею Сильвестри украшала Медаль Почета на голубой ленте, и, когда Глория присоединилась к нему, репортеры из Нью — Йорка назвали их самой красивой парой вечера.
«Водовороты и кружения, кружения и водовороты», — размышлял Кармайн, стараясь наслаждаться тем, что он обычно терпеть не мог. Его жена на трехдюймовых каблуках могла смотреть практически поверх всех голов и в льдисто — голубом кружевном платье выглядела великолепно. Для Кармайна даже Глория не могла сравниться с его Дездемоной.
Она шла сквозь толпу, как линкор, рассекающий воду, — одна из его любимых метафор о ней, — и остановилась возле мужа.
— Ты обратил внимание на вечерний наряд Джима Хантера? — спросила она.
— Хм… нет.
— Он не в камербанде
[47]
, он — в парчовой жилетке и галстуке — бабочке в цвет, — стала взахлеб рассказывать Дездемона. — Я знаю, как ты ненавидишь свой камербанд, потому что он тебя слишком затягивает, — в общем, обрати внимание на Джима. Пожалуйста!
Джим как раз направлялся в их сторону, Кармайн присмотрелся. Да, тот был в жилетке из черной парчи с изящной золотой вязью геральдических лилий, ему явно было удобно.
— Здорово смотрится, — сказал Кармайн Дездемоне. — И не выглядит женоподобно, в смысле… изнеженно.
— Я сошью тебе жилетку и галстук — бабочку.
Джим дошел до них, его темная кожа лоснилась от пота, зеленые глаза сверкали подобно бериллам.
— Разве не восхитительно? — спросил он.
— Потрясающе! — с восторгом воскликнула Дездемона.
— Вы видели кого — нибудь столь же красивого, как Милли?
— Нет, — искренне согласился Кармайн. — Этот цвет ей очень идет.
— Именно это я ей и сказал, когда она засомневалась. — Он сделал глубокий вдох. — Поверить не могу, что все это действительно происходит!
— Поверь, Джим, поверь, — улыбнулась Дездемона.
Возле них возник ММ.
— Дездемона, Кармайн, Джим, — начал он, излучая гордость. — Если вы думаете, что это — настоящее торжество, подождите того торжества, которое мы устроим в честь вручения Джиму Нобелевской премии по химии.
— Могу себе представить, — серьезно ответил Кармайн.
— Если вы меня простите, я украду у вас Джима. — И ММ пошел прочь, прихватив Хантера с собой.
— Дорогой, я бы все отдала за стул, — пожаловалась Дездемона с тоской. — Каблуки помогают выглядеть при параде, но я уже не чувствую спины.
— Пойдем со мной, — сказал Кармайн и повел ее к мраморным ступенькам.
…На ярусе повыше стояло два стула, и оттуда открывался замечательный вид на то место, где, судя по количеству установленных микрофонов, и должно было состояться представление книги.
— Откуда ты знаешь, где находить такие места, Кармайн? Этот стул словно создан для меня.
— Я изучил всю территорию еще до начала мероприятия. Потом обнаружил парочку приличных стульев и, показав дежурному свой жетон, принес их сюда. Мы вполне можем остаться здесь. Думаю, представление скоро начнется.
— Как странно, — заметила Дездемона, когда боль в спине слегка утихла, — что мы можем обмениваться незначительными фразами с серийным убийцей так, словно он им не является.
— Пока его вина не доказана в суде, моя любимая леди, мы обязаны. Не забывай: предупрежден — значит вооружен. Это знание не позволит тебе повести себя с ним не так. Но если серьезно, с Джимом Хантером общаться так же безопасно, как и с любым другим. Он — убийца из собственной выгоды, а не психопат.
— В любом хладнокровном убийце есть черты психопата, Кармайн. И он убьет снова. Кто — нибудь обязательно будет представлять угрозу его существованию, Джим относится к тем личностям, которых некоторые люди просто жаждут уничтожить.
— Шш! Начинается, — сказал Кармайн.
Глава издательства Миллстоун и президент Макинтош подошли к микрофонам, сопровождаемые мэром и деканом факультета химии Хьюго Вертером. Люди начали суетиться, стараясь найти лучшие места для обзора: Шестой канал, еще один какой — то и канал из Нью — Йорка установили камеры, и по рядам собравшихся пробежал гул волнения. Милли и Джим прорывались сквозь толпу, люди улыбались и прикасались к нему, словно это прикосновение поможет им урвать частичку его удачи. Хантеры также остановились возле микрофонов, но справа от ММ, в то время как другие высокие гости встали слева.
— Леди и джентльмены, — как обычно, вступил ММ, — в Библии некоторые важные события отмечались закалыванием откормленного теленка. Что на самом деле это обозначает? Изначально такого теленка выбирали из родившихся в тот год телят и предназначали не для хозяйского стола, а для процветания стада, поэтому о нем особо заботились и всегда кормили. В то же время, когда случались значимые и радостные события, чтобы отметить их, изнеженного откормленного теленка убивали и подавали к столу в знак особой почести. Знаменитым примером может послужить притча о возвращении блудного сына.
Он с улыбкой замолк, но почти сразу же продолжил, чтобы телевизионщики не успели заскучать.
