Дюшка опять вышел нам навстречу. На этот раз и он, и его свита были во всем черном. И опять проигрывали. Рядом с Мечиславом, который, казалось, родился в черном костюме, Дюшка выглядел как немочь бледная. Я послала ему воздушный поцелуй. Вампира аж перекосило, но потом он ехидно оскалился. Точно задумал какую-то гадость!
– Я рад приветствовать вас в моем клубе. Особенно Юлю. Мне очень хотелось бы узнать, как она смогла сделать… то, что сделала вчера.
– А что мне за это будет? – пропищала я голосом бяки-буки.
Мечислав не смог сдержать улыбку.
– Вы всегда найдете, чем меня позабавить, кудряшка.
– Вы так милы, – пропищала я тем же голоском. И тут же сменила тон, обращаясь уже к Андре: – Око за око, козел белобрысый! Если я тебе расскажу, что я сделала, ты позволишь моей подруге уйти со мной или остаться – по ее ДОБРОВОЛЬНОМУ выбору. Я ясно выразилась?
Дюшка скрипнул зубами, но «козла» проглотил. Хорошо же я его вчера напугала. В один миг остаться без своего силовика… Теперь он поостережется меня задевать. Хотя бы на словах. Но при случае – убьет сразу.
– Вполне. Что ж, пройдемте.
Тот же коридор, тот же зал, странное чувство дежа-вю. Андре опять уселся на трон. Мечислав насмешливо разглядывал его, склоняя голову то к одному, то к другому плечу – и я была уверена, что вампир улыбается. Я бы тоже улыбалась. На фоне черного зала Дюшка выглядел еще хуже. И казался таким несчастным и истощенным, как будто его год кормили одной овсянкой. Но фиг я его буду утешать! Скорее наоборот.
– Борис, а ты мне проспорил, – шепотом напомнила я. – Я таки сказала Андре, что он козел.
– Долг за мной, – отозвался вампир. – Согласись, если ты мне сейчас будешь отвешивать щелбаны, это плохо отразится на моем имидже.
Я дотянулась и поцеловала его в щеку.
– Ты просто прелесть.
В глазах вампира была самая настоящая растерянность. Ему что – так редко это говорят?
Хотя, когда рядом находится Мечислав, эта секс-бомба мужского рода, других мужчин просто не замечаешь. Я – исключение из правил. Хотя и Даниэль – тоже.
– Юля, с каких пор ты стала такой распущенной? – напомнил о себе Дюшка.
– Кто бы говорил о распущенности, но только не клыкастая сволочь, которая сперва собиралась изнасиловать мою подругу у меня на глазах, а потом меня – на глазах у нее, – Дюшка просто вызывал у меня нестерпимое желание нахамить. И я не собиралась ему сопротивляться.
– Ну что вы, Юля. Это была просто игра. Почти как та, следы которой у вас на губах.
На губах? Я провела языком по губам. Точно. Клыки Даниэля оцарапали мне нижнюю губу, и порез был весьма заметен. И что теперь? Может, мне еще и смутиться?
– Кажется, я вас переплюнула в распущенности, – отозвалась я.
На лице вампира выразилось недоумение. Мечислав рассмеялся.
– Ну да. ЭТА игра происходила в автомобиле, на глазах у троих вампиров.
– В тот момент я и телекамер не постеснялась бы, – добавила я.
– Мечислав всегда был очень притягателен для женщин, – тоном знатока заметил Андре. На этот раз от улыбки не удержался даже Борис.
– Да, только вот Мечислав тут не при чем, – фыркнула я. – С ним я как раз бы целоваться и не стала. Знаете, куклы Барби, пусть даже мужского рода, – я затылком почувствовала неудовольствие Мечислава, но мне и на это было наплевать, – не в моем вкусе. Слушайте, давайте закончим этот бесполезный базар. Где моя подруга?
Улыбка на губах Андре стала еще более паскудной.
– Квид про кво, Юля. Квид про кво. Сперва расскажите мне, что вы сделали.
Я фыркнула. Ну щас я тебе вломлю, белобрысый!
– Вы понимаете, там, ночью, меня разбудили ягнята. Они блеяли. Они так блеяли!
Вампиры выглядели так, что самим впору было заблеять. Характерный коллективный признак – вытаращенные глаза и отпавшие челюсти. Я постаралась подавить улыбку. Классику читать надо. И современников тоже. А не только зубами сверкать!
– Это из «Молчания ягнят». Там доктор Лектер говорит то же самое Клариссе Старлинг. Квид про кво. Что же, Андре, вы получите свой кусок мяса. – А вот теперь соберись. Ты не должна врать, но и всю правду до конца говорить нельзя. – Я ничего не делала осознанно. Хотя сейчас и могу это повторить. Днем я долго размышляла, а потом пришла к простому выводу. Я гораздо более религиозна, чем думала о себе. Просто моя религиозность совсем другой формы. Я не верю ни в Христа, ни в Будду. Для меня все боги одинаковы. Но я верю в то, что изначально все-таки добро. И в то, что я никому не делаю зла. И в победу добра над злом. – Я облизнула пересохшие губы и огляделась по сторонам. Все внимательно смотрели на меня. – Видите? Я вся перед вами. Я открываюсь, но вам это не поможет. Вера – это лишь инструмент, как и лопата. Это вы, Андре, сделали меня чудовищем. Если бы вы не начали эту игру с моей подругой… Я не могу показать вам сейчас разрез у меня на запястье, но он есть. Впервые я использовала боль и кровь, чтобы освободиться от вашего гипноза. Ну так получите меня – и прокляните себя за это. Черт, сколько пафоса, а! Ну как в дешевых мыльных операх. Вполне под стать этой комнате. Где моя подруга?
Несколько секунд все молчали. Переваривали, наверное. А что? Я не сказала ни слова лжи. Вот ничего полезного я тоже не сказала, но им этого и не надо. Если Дюшка сам не озаботился узнать, что и как на душе у его подручных, сам виноват. Я его просвещать не буду. Особенно о том, что Влад сам открыл мне дорогу, потому что хотел умереть.
Потом Андре поднялся и хлопнул в ладоши.
– Приведите Анну.
– Анну? – не поняла я.
– Любой вампир, когда он проходит инициацию, должен получить от своего креатора другое имя. Потом, когда он уже обретет свою силу или уйдет к другому креатору, он сменит его. Или оставит прежним. Это его дело. Но сперва все должно быть именно так, – шепотом пояснил мне Борис. – Мы отказываемся и от собственного имени и от собственной жизни. От всего, что в ней было когда-то.
– Зачем вам это?
– Это не нами начато и не нами закончится.
– Борис, а это твое настоящее имя?
– Нет. Но настоящее я забыл.
Я кивнула головой. Вампир пятью словами и одним взглядом вежливо и мило попросил меня не лезть к нему в душу. Что ж, его право. Я буду уважать эту традицию. И потом, если бы я стала вампиром – не захотела бы я забыть все, что со мной было раньше? Забыть, не чувствовать боли, не думать о тех, кто когда-то любил меня… Я бы не только имя сменила, я бы волосы перекрасила и пластическую операцию сделала… Стоит только представить, как горевали бы родные – жуть пробирает.
И тут же отвлеклась от своих раздумий. Двое вампиров ввели в зал Катьку.
Подруга выглядела просто ужасно. Она была бледна как смерть, губы были неестественно алыми, и черное бархатное платье до пят придавало ей вид какого-то чахоточного призрака. На редкость неэстетичного. Светлые волосы волнами падали на плечи. Голубые глаза блестели, а когда она улыбнулась Дюшке – из-под губ показались белоснежные клыки.
