При эмоциональном отношении к применению газа упускается из виду тот факт, что вопреки пропаганде времен Первой мировой войны и после нее смертельный исход коснулся лишь 3/100 процента всех пострадавших от применения газа в Первой мировой войне, в то время как 21 процент погибших отмечен в случаях применения других видов оружия, помимо газа, и что многие из тех, кто не умер в результате воздействия других видов оружия, остались навсегда инвалидами.
Покойный капитан сэр Базиль Лиддел Гарт, который сам сильно пострадал от газа в Первую мировую войну, отметил это, когда сказал: «Неосознанная цель чувствительных людей, которые отстаивают сохранение запрета на газ, состоит в том, чтобы сохранить для полей сражений будущего «целебное» воздействие фугасных бомб, которые калечат ноги и руки, делают из плоти месиво и плодят раненых, и один шанс из трех вылечиться – оружие, которое, в отличие от газа, не может быть применено как не приводящее к летальному исходу и разрушает не только жизнь, но и материальные ценности. Опустошенные районы – не самое меньшее из зол войны, а совершенствование бомбардировок обещает еще большие разрушения заводов, жилых домов и коммуникаций. Бризантные взрывчатые вещества, конечно, разрушают экономическую основу, необходимую для дальнейшего перехода к мирной жизни»
[9]
.
Газы Первой мировой войны были отравляющими газами. Сегодня есть газы, которые не приводят к фатальному исходу. Они всего лишь вызывают тошноту и понос. Еще один газ – слезоточивый (CS), смешанный с дымом, как это используется в полицейском средстве под названием «Перечный аэрозоль», который создает стабильный туман. Конечно, если цель войны состоит в том, чтобы сломить волю противника к сопротивлению, возможно, это было бы недостойным и далеко не героическим способом сделать это. Но это было бы выполнено без всегда сопутствующих боевым действиям ранений как солдат, так и мирных граждан и без безжалостного уничтожения материальных ценностей. В таком подходе к войне бронетехника могла бы сыграть важную и даже жизненно важную роль.
Есть и еще один момент. Во время заседаний в сенате подкомитета по делам ветеранов и комитета труда и общественного благосостояния (в конце 1969 года) выяснилось, что процент искалеченных солдат гораздо выше, чем в предыдущих войнах. Статистика показала, что во Вьетнаме было искалечено почти в два раза больше военнослужащих, чем в Корее, и в отношении три к одному к искалеченным во Второй мировой войне. Причиной этого стало то, что мины и ловушки приводили к гораздо большим ранениям этого типа, но быстрая эвакуация на вертолетах, переброска раненых самолетами и более совершенная медицинская методика спасли гораздо больше жизней, чем было потеряно ранее. В связи с этим представляется еще более загадочным, что машины, уничтожавшие мины во Второй мировой войне, не были использованы во Вьетнаме – как для того, чтобы идти впереди пеших патрулей или для разведки дорог, так и для того, чтобы вести колонны и предотвращать такого рода жертвы.
Большой процент искалеченных солдат напоминает также о приказе президента Никсона от 25 ноября 1969 года об обязательствах США по запрету применения первыми нелетального химического оружия, предназначенного для того, чтобы сделать войска противника недееспособными, но не уничтожая их. Сюда не входили слезоточивый газ, другие средства пресечения беспорядков или химические вещества для уничтожения растений и листвы.
К этому приказу добавлялся полный запрет на «любые виды биологического оружия, которое либо убивает, либо делает недееспособными». Соединенные Штаты и Япония были единственными двумя государствами, которые так и не подписали Женевский протокол 1925 года, запрещающий нападение с применением (использованием первыми) в войне «удушающих, отравляющих и других газов и бактериологических методов войны». Президент Никсон просил у сената его ратификации.
Понятно, что Соединенным Штатам следует отказаться от использования первыми бактериологического оружия, так же как и от его использования в ответ на атаку противника таким оружием, потому что бактерии нападают без разбора, и тот, кто использует это оружие, вполне может пострадать в той же степени, если не в большей, чем противник. Запрет на газ менее понятен.
Война никогда не была приятной вещью, а современный человек превратил ее в кошмар. Но поскольку она начинается в сердцах людей, простым желанием мира или показом ужасов войны по телевидению с войнами не покончишь. А если войнам суждено будет продолжаться (как это, очевидно, продолжалось тысячи лет), их следует вести настолько аккуратно, насколько способны это делать люди, – не с тем, чтобы убивать, а для того, чтобы поскорее завершить войну. Должен быть более благоразумный путь решения споров между странами, но до тех пор, пока в мире не найдут этот путь, бронетехника будет продолжать играть свою роль в войне, хотя ее внешний вид может в будущем стать совсем не таким, каким он был в прошлом. Станет ли танк рапирой, дубинкой или жерновом, будет зависеть от того, кто его использует, как это всегда было со времени его участия в войне.
