Над Жиаром, над Смречанами, в окрестностях Виталишовце царила гнетущая атмосфера гибели».
С разрешения командующего фронтом генерал Гастилович 13 февраля прекратил бесплодные атаки. Во время передышки в составе Чехословацкого корпуса, за счет мобилизации местного населения и солдат бывшей словацкой армии, была сформирована и выдвинута к передовой 4-я пехотная бригада. Однако о противнике и его обороне ничего толком выяснить так и не смогли:
«Корпус никак не мог взять пленного, пусть даже малозначащего, лишь бы он принес какую-нибудь пользу. Каждую ночь на различных участках фронта высылались дозоры, устраивались засады и предпринимались вылазки, но все оказывалось без толку: фашисты в плен не попадались. Напрасно погибали отважные дуклинские и другие разведчики под огнем врага, когда они ночь за ночью шли к окопам противника: «языка» взять не удавалось. Всего с 19 по 28 февраля с этой целью было осуществлено 37 вылазок разведчиков, и лишь одна, последняя, увенчалась успехом. Почти 100 попыток взять пленного было предпринято в феврале. Мы потеряли своих людей, но результатов — никаких… Несмотря на самоотверженные усилия разведчиков, результаты боевой разведки оставались неудовлетворительными. Плохое знание оборонительной системы противника и его боевого порядка оказалось слабым местом корпуса, особенно при выборе целей для подавления фашистской обороны».
Начиная с 3 марта, чехословацкие части и 24-я стрелковая дивизия генерал-майора Ф. А. Прохорова на протяжении девяти суток бились за Липтовски Микулаш и ключевые высоты. И, уплатив дорогую цену, ворвались в город и очистили его от врага, и под воздействием многочисленных «безрассудных контратак» вынуждены были его оставить.
В середине февраля 4-й Украинский фронт был остановлен противником на рубеже Струмень, Живец, Яблонка, Липтовски-Свети-Микулаш и перешел к обороне. Согласно докладу генерала Петрова: «Войска фронта сохранили боевой подъем, но в результате тридцатидневных боев дивизии истощились и уменьшились в личном составе, тем самым сильно снизили свои наступательные способности. В 38 А дивизии имеют состав от 2800 до 3100 человек, не более, в 1 гв. и 18 А — от 3300 до 4000 человек».
Войска правого крыла 2-го Украинского фронта до середины марта вели бои на двух направлениях: Зволен, Банска-Бистрица и на Банска-Штьявницу. За месяц боев их продвижение не превысило 14–20 километров. В период с 17 по 24 февраля немцы танковым ударом сбросили 7-ю гвардейскую армию с плацдарма на правом берегу реки Грон. Вместо победных салютов и благодарностей от Верховного маршал Малиновский и генерал Шумилов в директиве Ставки № 11036 удостоились высочайшего выговора за неудовлетворительную организацию боевых действий:
«За последнее время на некоторых фронтах имели место случаи беспечности и ротозейства, пользуясь которыми противнику удавалось наносить нам внезапные и чувствительные удары. В результате этих ударов наши войска вынуждались к отходу. Отход в этих случаях происходил неорганизованно, войска несли большие потери в живой силе и особенно в материальной части. Так, например:
1. 7-я гв. армия 2-го Украинского фронта, оборонявшаяся восточнее Комарно, будучи атакованной противником, не сумела отбить его наступление, несмотря на достаточное количество сил и средств, оставила занимавшийся ею оперативно важный плацдарм (на западном берегу р. Грон), потеряв при этом личного состава — 8194 человек, орудий разных калибров — 459 (из них 76-мм и выше —374), танков и САУ— 54…
Ставка Верховного Главнокомандования считает, что указанные случаи могли иметь место только в результате преступной беспечности, плохой организации обороны, отсутствия разведки и контроля со стороны вышестоящих командиров и их штабов за положениями и действиями войск».
Итогом январско-февральского наступления 4-го и 2-го Украинских фронтов явилось освобождение большей части территории Словакии и южных районов Польши. Пройдя с боями свыше 170–230 километров, войска 4-го Украинского фронта преодолели большую часть Западных Карпат и вышли в районы верхнего течения Вислы. Противник потерял свыше 137 тысяч человек пленными, около 2300 орудий и минометов, 320 танков и штурмовых орудий. Были созданы условия для дальнейшего наступления с целью овладения Моравска-Остравским промышленным комплексом.
Два советских фронта к 18 февраля «уменьшились в численном составе» на 80 тысяч человек убитыми и ранеными, две румынские армии — на 12 тысяч, Чехословацкий корпус потерял 970 человек. Безвозвратно было утрачено 359 танков и САУ, 753 орудия и миномета, 94 боевых самолета.
Еще 13 февраля генерал Петров направил в Москву план новой операции, конечной целью которой ставилось освобождение Праги.
ОПЕРАЦИЯ «АРГОНАВТ»
Вот теперь маршал И. В. Сталин мог спокойно ехать в Крым.
Задачи завершения войны в Европе и проблемы послевоенного устройства настоятельно требовали обсуждения и согласования политики «Большой тройки». В начале 1945 года была достигнута окончательная договоренность о созыве новой конференции с участием глав правительств Великобритании, СССР и США. По предложению советской стороны местом ее проведения была избрана Ялта. Черчилль предложил зашифровать мероприятие кодовым словом «Аргонавт».
До прибытия в Крым американская и английская делегации провели свои двусторонние переговоры на острове Мальта. Главной их задачей стало определение скоординированного плана союзников в Западной Европе и выработка консолидированных предложений по широкому кругу вопросов. В ходе совещания министр иностранных дел Великобритании А. Иден сказал: «У русских будут весьма большие требования; мы можем предложить им не очень много, но нам нужно от них очень много. Поэтому нам следует договориться о том, чтобы собрать воедино все, чего мы хотим, и все, что нам придется отдать. Это распространялось бы также и на Дальний Восток». По расчетам военных, война с Японией могла быть закончена только через полтора года после поражения Германии. По этой причине американцы считали, что переговоры в Ялте следует сосредоточить на получении от Советского Союза обязательства вступить в войну на Дальнем Востоке.
2 февраля на Мальту прибыл Рузвельт. На встрече с Черчиллем он в общих чертах одобрил решения Объединенного комитета начальников штабов. Однако президент отказался связывать США договоренностью с англичанами по политическим вопросам. Премьер-министр продолжал выстривать различные комбинации проикновения союзных армий как можно глубже на территорию Центральной и Юго-Восточной Европы и недопущения установления там просоветских марионеточных режимов. По свидетельству личного врача лорда Морана, «он больше не говорит о Гитлере, он толкует об опасности коммунизма. Он представляет себе картину, как Красная Армия, подобно раковой опухоли, распространяется из одной страны в другую. У него это стало навязчивой идеей». В своих мемуарах Черчилль не скрывает, что видел новую опасность в распространении советской гегемонии: «Проблемы, которые вставали в связи с победой, отныне близкой, ничем не уступали по своим сложностям худшим опасностям войны».
Рузвельта гораздо больше интересовала цена участия СССР в войне с Японией и, по его собственному признанию, абсолютно не волновало, «будут ли соседние с Россией страны коммунизированы или нет». Американский президент видел большие перспективы в глобальном советско-американском сотрудничестве. В его планах не было места британской колониальной системе и не было Черчилля. Эллилот Рузвельт, сын президента, вспоминал разговор с отцом:
