«При чем здесь женщины и дети?» ― поинтересовался как–то Феликс Чуев у Вячеслава Молотова. «Что значит при чем? ― возмутился старый вурдалак. ― Они должны быть в какой–то мере изолированы. А так, конечно, они бы были распространителями жалоб всяких… И разложения в известной степени».
Для верности, чтобы не жаловались и не разлагали, их тоже потом стреляли, например жену Тухачевского, Уборевича, Гамарника.
Под занавес достославного заседания Военного совета Сталин предложил всем военнослужащим присоединиться к процессу разоблачения врагов:
«Я думаю, что среди наших людей, как по линии командной, так и по линии политической, есть еще такие товарищи, которые случайно задеты. Рассказали ему что–нибудь, хотели вовлечь, пугали, шантажом брали. Хорошо внедрить такую практику, что, если такие люди придут и сами скажут обо всем, ― простить их».
В войска пошел совместный приказ Ворошилова и Ежова № 082 «Об освобождении от ответственности военнослужащих, участников контрреволюционных и вредительских фашистских организаций, раскаявшихся в своих преступлениях, добровольно явившихся и без утайки рассказавших обо всем совершенно откровенно и о своих сообщниках».
Добровольно, конечно, никто не явился. Но такие призывы не могли не вызвать у советского народа, за двадцать лет уже приученного пописывать доносы, буквально взрыва энтузиазма. Статистика показывает: более 90% арестов в 1937―1938 годах были инициированы снизу. Это и есть творчество масс, о котором мечтал Ленин.
Уже через девять дней после суда над Тухачевским как участники военного заговора были арестованы 980 командиров и политработников, в том числе 29 комбригов, 37 комдивов, 21 комкор, 16 полковых комиссаров, 17 бригадных и 7 дивизионных комиссаров. Всего с 1 апреля по 10 июня 1937 года по политическим мотивам из РККА уволили 4370 человек.
19 июня арестовали начальника Политуправления Киевского военного округа армейского комиссара 2–го ранга М.П. Амелина; 31 июля ― армейского комиссара 2–го ранга Б.М. Иппо, члена Военного совета САВО; 3 августа ― начальника ВВС Киевского округа комдива А.М. Бахрушина; августа ― заместителя Амелина корпусного комиссара М.Л. Хороша.
10 июля 1937 года был арестован «соратник Тухачевского» по заговору заместитель наркома обороны по Военно–Морским Силам флагман флота 1–го ранга В.М. Орлов. К тому же в мае Владимир Митрофанович ездил в Великобританию на коронацию Георга V. Там, естественно, его с лету завербовала английская разведка. Орлов почти сразу признал себя заговорщиком, но отрицал участие «в террористической и диверсионной работе».
Уже знакомый нам Зяма Ушаков настойчиво убеждал флагмана до конца разоружиться перед партией. Через неделю после ареста Орлов написал заявление на имя Ежова:
«Я нахожусь на грани сумасшествия. Через короткий срок я стану, как стал Джимми Хигинс, неосмысленной собакой. Но это может быть только в капиталистической стране и не может быть у нас».
Вранье! В Советской стране все самое лучшее. Даже «папа Мюллер» завидовал, что не имеет таких специалистов, какие были у Коли Ежова.
Сталин, пораженный масштабом заговора, требовал продолжения чистки в вооруженных силах. Понятливый наркомвнудел дал целевое указание: «Военно–фашистский заговор должен иметь ряд ответвлений». На местах старались и везде «ответвления» находили. Дело было поставлено на поток: донос ― допрос ― двадцать минут на судебное разбирательство ― расстрел. Член «Особой комиссии по ликвидации последствий вредительства в войсках Киевского военного округа» Ефим Щаденко в полной запарке черкнул жене письмо:
«18 июля 1937… Работы так много, что раньше 2―3 часов ночи не выбираюсь из штаба. Вредительская сволочь целыми годами гадила, а нам надо в недели, максимум в месяц, не только ликвидировать все последствия, но и быстро двигаться вперед…»
Признавались практически все. В отношении «явных и не разоружившихся врагов народа», нагло отказывающихся выдавать заговорщиков, успешно применялся «метод физического воздействия».
«Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей пролетариата,
― разъяснял Сталин. ―
Спрашивается: почему социалистическая разведка должна быть гуманнее в отношении заклятых врагов рабочего класса?»
В итоге под лозунгом «Бить можно кого угодно и как угодно» показания получили на всех военачальников.
5 августа 1937 года заместитель начальника Разведывательного управления РККА М.К. Александровский дал показания на целый коллектив врагов, в их числе на командармов Каширина и Дубового. 7 августа был арестован заместитель командующего Ленинградским округом комкор М.Я. Германович, 9–го ― командир 1–го кавалерийского корпуса комдив М.А. Демичев, 10–го ― армейский инспектор Белорусского ВО комкор Е.И. Ковтюх, 18 августа ― заместитель Якира комкор Д.С. Фесенко.
Николая Каширина после процесса над Тухачевским перевели в Москву на повышение. В июле 1937 года он возглавил Управление боевой подготовки РККА, а 19 августа, с личной санкции Вождя, уже был арестован. Через три дня он признал свое участие в «правотроцкистском заговоре», проводившем подрывную работу в контакте с военным заговором Тухачевского. Из Каширина выбили показания на маршала Егорова:
«Вокруг маршала Егорова Александра Ильича сложилась группировка. Эта группировка являлась военной группой правых, особым военным центром ― и вела свою контрреволюционную деятельность одновременно с группой во главе с Тухачевским, Якиром, Гамарником и другими».
В числе участников «правой группировки» Каширин назвал Буденного, Белова, Дыбенко, Халепского и других.
Командарма расстреляли 14 июня 1938 года. Расстреляли и двух его братьев.
15 августа были арестованы командующий Уральским округом комкор Я.П. Гайлит, военный советник при Главкоме Монгольской народной армии комкор Л.Я. Вайнер, командующий войсками Среднеазиатского военного округа комкор И.К. Грязнов.
Последний в Средней Азии руководил всего два месяца. А до этого Грязнов почти пять лет командовал Забайкальским военным округом, где, как выяснилось после тщательных расспросов в Лефортовской тюрьме, руководил военно–фашистской организацией, работал на японскую разведку и натаскивал террористическую группу для убийства руководителей страны.
В Забайкалье срочно отправилась выездная сессия Военной коллегии Верховного суда. Только 2 октября 1938 года она приговорила к расстрелу двадцать командиров частей и штабов округа. В «забайкальском заговоре» принимал участие и командир 15–й кавалерийской дивизии К.К. Рокоссовский, но он успел перевестись в Ленинградский округ, и карающая рука советского закона настигла комдива уже там.
21 августа арестовали командующего войсками Харьковского военного округа командарма 2–го ранга И.Н. Дубового. Тот тоже назвал ряд лиц, состоявших в заговоре, и даже вспомнил, как застрелил в 1919 году, чтобы получить командование дивизией, народного героя Щорса. По показаниям Дубового взяли 18 человек, в первую очередь его заместителей, правда, самого командарма от расстрела это не спасло.
