Значительные перемены происходили в бронетанковых войсках.
Еще в январе 1943 года было принято решение изъять из танковых армий немоторизованные стрелковые и кавалерийские соединения и сделать их однородными в том смысле, что танковое ядро, части усиления и подразделения обслуживания должны были обладать примерно одинаковой скоростью передвижения и проходимостью. Это повышало боевые возможности танковых войск, облегчало управление соединениями и их материальное обеспечение. По новому штату армия имела в своем составе, как правило, два танковых и один механизированный корпус, зенитно-артиллерийскую дивизию, гвардейский минометный, гаубичный артиллерийский, истребительно-противотанковый и мотоциклетный полки. В качестве частей обеспечения предусматривался полк связи, авиационный полк, автомобильный полк, инженерный и два ремонтно-восстановительных батальона:
В целях усиления огневой мощи в состав танковых и механизированных корпусов были включены минометный полк РГК — 36 стволов калибра 120 мм, смешанный самоходно-артиллерийский полк РГК — 25 самоходок, истребительно-противотанковый полк — 20 «сорокапяток», истребительно-противотанковый дивизион — дюжина 85-мм зениток (одна из «суррогатных» мер борьбы с тяжелыми танками), зенитно-артиллерийский полк — 16 37-мм пушек и 16 пулеметов ДШК Инженерно-минную роту заменили на саперный батальон, а роту управления переформировали в батальон связи. Мотострелковый батальон танковой бригады получили роту противотанковых ружей и зенитно-пулеметную роту. Постепенно сходили со сцены легкие танки. К лету были созданы четыре танковые армии однородного состава, а в июле сформирована пятая. Из общего количества состоявших на вооружении РККА танков и самоходных установок к началу июля тяжелые и средние машины составляли свыше 64%.
В апреле, после горячих дебатов артиллеристов с танкистами, ГКО передал в подчинение командующего бронетанковыми войсками самоходно-артиллерийские полки, что, по мнению маршала Воронова, не пошло на пользу делу: «Не было никаких оснований для передачи самоходной артиллерии бронетанковому управлению. Наоборот, имелись серьёзные опасения, что танкисты используют ее только для себя, забыв про интересы других войск… Наше опасение полностью подтвердилось, дальнейший путь развития советской самоходной артиллерии принял единственное направление — сопровождать танки. Отношение к самоходным установкам танкисты не изменили, по-прежнему называли их «плохими танками». А наша пехота осталась без весьма нужных ей самоходных орудий сопровождения». С точки зрения подготовки кадров, материального обеспечения, обслуживания и наличия ремонтной базы решение все-таки было принято правильное (у немцев, кстати, были аналогичные ведомственные дрязги, но там спор выиграли артиллеристы, а в печали по этому поводу пребывал генерал-инспектор бронетанковых войск: «…ибо самоходная артиллерия осталась сама по себе; противотанковые дивизионы сохранили на вооружении несовершенные орудия на тракторной тяге, пехотные дивизии были лишены эффективной противотанковой обороны»).
В мае были созданы штурмовые инженерно-саперные бригады РВГК. В их задачу входило обеспечение прорыва сильно укрепленных оборонительных позиций и укрепленных районов. В предвидении форсирования крупных водных преград начали формирование отдельных моторизованных понтонно-мостовых полков РВГК.
В три раза увеличилось количество радиостанций в войсках, что позволило в большинстве дивизий довести радиосвязь до батальона и до батареи включительно, что обеспечивало бесперебойное управление и значительно улучшало взаимодействие. Появились отдельные корпусные батальоны радиосвязи.
Существенные преобразования произошли в военно-воздушных силах, где интенсивно формировались 19 авиационных корпусов резерва РВГК. В их состав вошло более 40% боевой авиации. 30 апреля было принято решение об организации 8 авиационных корпусов — 950 бомбардировщиков — на базе дивизий авиации дальнего действия. Каждый фронт имел свою воздушную армию численностью 700–800 самолетов. Почти вся авиация была перевооружена новой материальной частью. К началу июля количество машин новых типов составило 87,3%.
Можно сказать, что весной 1943 года в Советских Вооруженных Силах, с учетом накопленного опыта и достигнутых материальных возможностей, происходила настоящая организационная революция.
Наконец, в феврале—марте Ставка произвела первую за войну передислокацию центральных складов. Они были перемещены к западу от Москвы и западнее рубежа Волги — на вяземское, курское, донбасское и таманское направления.
Район Курска стал крупнейшим за время войны местом сосредоточения материальных средств и войск. В полосах Центрального и Воронежского фронтов было собрано около трети людей и боевых самолетов, до половины танков, более четверти орудий и минометов действующей армии. Сам выступ был превращен в гигантскую крепость.
Директивы Центральному и Воронежскому фронтам на создание прочной, многослойной, «особо мощной», непробиваемой обороны были отданы в последней декаде марта. В сравнительно короткий срок на Курской дуге было оборудовано восемь оборонительных полос и рубежей общей глубиной до 300 километров. В течение трех месяцев сотни тысяч военнослужащих и мобилизованных на работы гражданских лиц рыли землю и возводили укрепления. Трудно поверить, но только 27 апреля 1943 года, ради именно такого случая, РККА получила «Инструкцию по рекогносцировке и строительству полевых оборонительных рубежей».
Каждая армия первого эшелона построила три полосы обороны: главную, вторую и тыловую. На отдельных участках эти полосы дополнялись отсечными и промежуточными рубежами и усиливались узлами сопротивления, создаваемыми вокруг населенных пунктов. На вероятных направлениях ударов противника строилось до шести оборонительных рубежей, последовательно эшелонированных на глубину до 110 километров на Центральном фронте и до 85 километров на Воронежском. Местность благоприятствовала организации обороны: рельеф на большинстве участков понижался в сторону противника, имелись многочисленные водные преграды.
Основой всей полевой фортификации являлась густая сеть траншей полного профиля, блиндажей и ходов сообщения, в первый и последний раз применявшаяся в таких масштабах: было отрыто до 10 тысяч километров траншей. Пятисоткилометровая дуга главной полосы обороны состояла из 350 батальонных районов (каждый до 2,5 километра по фронту и до 1 километра в глубину), противотанковых опорных пунктов и системы инженерных заграждений. В среднем на стрелковый батальон приходилось до 25 деревоземляных огневых точек. Первая линия траншей обычно занималась автоматчиками и истребителями танков, во второй — находилось тяжелое оружие пехоты.
Противотанковый опорный пункт состоял из нескольких орудий противотанковой артиллерии с двумя-тремя запасными позициями, расчетов противотанковых ружей, минометчиков, групп автоматчиков, истребителей танков, саперов, иногда танков. Многочисленные ПТОПы (в 13-й армии их было 149 в трех эшелонах) располагались в шахматном порядке, образуя огневые мешки, и были приспособлены к круговой обороне. Расстояние между ними по фронту и в глубину колебалось от 300 до 800 метров. Все рубежи были заранее пристреляны, подобраны или выставлены ориентиры, составлены схемы огня, отработаны звуковые и световые сигналы. Огонь ПТОПов усиливали гаубичные полки и дивизионы, расположенные на закрытых позициях. Само собой, в узлы сопротивления были превращены все населенные пункты. «Артиллерии было много, — вспоминает маршал К.П. Казаков, — что позволяло насытить ею боевые порядки пехоты, создать мощные противотанковые щиты, иметь сильные артиллерийские резервы буквально во всех командных звеньях — от фронтового и до полкового. Легкую и противотанковую артиллерию дополняли тяжелые и сверхтяжелые калибры, объединяемые в корпусные и армейские группы для выполнения различных «дальнобойных» задач».
