С рассветом 7 июля 41-й танковый корпус крупными силами повел атаку на Поныри. В первом эшелоне действовали тяжелые самоходные установки. Немецкая авиация, действуя малыми группами, непрерывно подходила к фронту и сбрасывала бомбы на позиции советских войск. Те отвечали массированным огнем крупнокалиберной артиллерии и огнем прямой наводкой. Против неуязвимых «сооружений доктора Порше» в действие были введены управляемые фугасы, в бой вступили подвижные отряды заграждения. Часть танков, пытавшихся обойти узел сопротивления, попала в заранее подготовленный «огневой мешок». К полудню после ожесточенного боя немцам удалось овладеть поселком 1-е Мая и железнодорожной станцией Поныри и, оттеснив 1019-й стрелковый полк, вклиниться во вторую полосу обороны 13-й армии.
Командир 307-й дивизии, перегруппировав силы, стянул к Понырям всю противотанковую артиллерию, к борьбе с бронетехникой изготовились орудия самых крупных калибров, включая 203-мм. После 15.00 немцы, произведя сильную авиационную бомбардировку боевых порядков советских войск, бросили в бой 18-ю танковую дивизию генерала фон Шлибена, 86-ю пехотную, часть сил 292-й и 78-й дивизий. Одновременным ударом с трех направлений они овладели северной частью пристанционного поселка.
В район Понырей из резерва фронта были направлены части 5-й артиллерийской дивизии, 13-я истребительно-противотанковая, 11-я минометная бригады, 22-я гвардейская бригада реактивной артиллерии. «Можно с уверенностью сказать, — отмечает маршал К.П. Казаков, — что никогда до этого случая стрелковая дивизия не получала подобного усиления».
В 6 утра 8 июля генерал Еншин после мощной артподготовки провел контратаку и «восстановил положение предыдущего дня». (Ровесник века, Михаил Александрович Еншин военного образования не имел никакого. Молодость его прошла в боях с басмачами и другими внутренними и внешними врагами. На должность командира дивизии он, будучи в звании полковника, шагнул летом 1941 года из преподавательского кресла Высшей школы войск НКВД. Проявил себя как волевой, храбрый, требовательный, безжалостный комдив — как раз то, что нужно. Для подчиненных был страшнее «фердинанда». Из письма товарища Н.А. Булганина товарищу Г.М. Маленкову: «6 февраля с.г. (1944-го. — В.Б.) командир 307-й сд генерал-майор Еншин на своем НП лично расстрелял и.о. начальника артиллерии 1019-го сп капитана Баранкова». Между прочим, тот самый геройский полк, а может, и тот самый капитан, которого немцы не убили в Понырях. Дивно ли, что офицеры рангом пониже сдуру и спьяну и запросто отстреливали красноармейцев. Только тех, кто звезд на погонах имел меньше, за такие развлечения отправляли в штрафбат, а заслуженному генералу-самодуру, имеющему покровителей в уважаемом ведомстве, объявили выговор от имени Военного совета армии. Еншин всю войну командовал разными дивизиями, стал Героем Советского Союза и заслужил редчайший «иконостас» — среди прочего, семь орденов Боевого Красного Знамени, но генерал-лейтенанта ему дали только к пенсии в 1953 году.)
9 июля, сформировав ударную группу из 200 танков и самоходных орудий, немцы в 15.00 вновь ворвались в Поныри, окружив подразделения 307-й стрелковой дивизии в центре поселка. Но в 19.00 снова последовал контрудар, в котором приняли участие 3-й танковый корпус и 4-я гвардейская воздушно-десантная дивизия. В течение четырех дней «линия фронта» перемещалась от северной окраины Понырей к южной и обратно.
11 июля генерал Модель предпринял попытку переломить ситуацию вводом 10-й моторизованной дивизии; генерал Пухов выставил десантников 18-го гвардейского корпуса. К 12 июля немецкое наступление выдохлось. Еще три дня спустя комиссия насчитает вокруг Понырей 21 искалеченный «фердинанд», три «бруммбера» и 28 танков, которых противник не смог эвакуировать.
Не менее ожесточенные бои происходили в центре и на левом фланге 13-й армии и ее стыке с 70-й армией, где оборонялись 17-гвардейский стрелковый корпус, 43-й и 53-й гвардейские танковые полки, занявшие позиции в первом эшелоне пехоты, части 16-го и 19-го танкового и 4-го артиллерийского корпусов.
Особую роль в борьбе на этом направлении сыграла 3-я истребительная артиллерийская бригада полковника В.Н. Рукосуева, входившая в состав 2-й истребительной дивизии. Противотанкисты заняли заранее подготовленный и отрекогносцированный рубеж, состоявший из двух противотанковых узлов, в каждом из которых располагалось по три 76-мм и 45-мм артиллерийских, одной 82-мм минометной батарее и батальону бронебойщиков. Узел № 2 находился на окраине села Самодуровка, узел № 1 — на высотах, контролирующих перекресток дорог в районе Кутырки. Резерв комбрига — 45-мм артиллерийская и 120-мм минометная батареи, две роты бронебойщиков и автоматчиков — располагался южнее Теплого. В течение 6–7 июля бригада успешно одерживала вражеские атаки, подбив 47 танков, в том числе три «тигра».
7 июля до двухсот немецких танков и двух пехотных дивизий продолжили решительное наступление на всем фронте 17-го гвардейского корпуса, нанося главный удар на участке высота 257.0 — Кашара. Бой был жестокий, однако продвижение немецких частей на юг было незначительным. Правофланговые дивизии армии Галанина отразили шестнадцать атак, но удержали рубеж, здесь своевременно были развернуты 1-я артиллерийская дивизия (восемь полков) и 378-й армейский противотанковый полк. На поле боя осталось свыше 40 вражеских машин. Однако снова: «Вражеские бомбардировщики группами по 50–70 машин в течение 30 минут непрерывно сбрасывали бомбы на передний край нашей обороны. Сильным ударам авиации подверглись районы Битюг, Кашара и Теплое». В этот день 16-й и 19-й танковые корпуса потеряли 84 танка.
Там, где немецкие самолеты не летали, безраздельно «господствовал в воздухе» генерал Руденко: «7 июля над полем боя появилось значительно меньше вражеских самолетов, чем прежде. Да и вели себя фашистские летчики достаточно неуверенно. Видимо, противнику не удалось восстановить потери в самолетах и в людях… Начиная с 7 июля в воздухе над Центральным фронтом господствовала наша авиация».
На самом деле положение сложилось критическое. «К исходу третьего дня сражения, — вспоминает маршал Рокоссовский, — все фронтовые резервы были втянуты в бой, а противник продолжал вводить все новые и новые силы на направлении своего главного удара. Можно было ожидать, что он попытается бросить в бой все, что у него имеется, пойдет даже на ослабление своих частей на второстепенных участках фронта. Чем удержать его?»
О серьезности ситуации пишет и генерал Н.А. Антипенко: «На второй или третий день некоторым лицам из руководства Центрального фронта стало казаться, что противнику удастся прорвать нашу оборону и врезаться острием своего клина прямо в Курск. Были рекомендации: немедленно эвакуировать подальше в тыл все имущество, сосредоточенное на фронтовых складах, особенно на складах. Сомневаясь в правильности этих рекомендаций, я обратился лично к командующему.
Генерал К.К. Рокоссовский сказал:
— Немцам не удалось достичь решительного успеха за первые два дня. Тем не менее это возможно теперь. А если уж произойдет такое несчастье, то мы будем драться в окружении, и я, как командующий фронтом, останусь с окруженными войсками».
