На Тамани ситуация развивалась аналогично. Корабли в места посадки войск 18-й армии прибывали крайне медленно, некоторые не пришли вовсе. Пришлось увеличить нагрузку на прибывшие суда, оставить на берегу часть артиллерии. В открытое море десант вышел лишь в 3 часа утра 1 ноября.
«Уже здесь, на старте, нарушилась стройная система боевых порядков, — вспоминает бывший командир 318-й стрелковой дивизии генерал Г.Ф. Гладков. — Погода делалась все хуже. Волны швыряли суда из стороны в сторону. Катера с трудом буксировали плоты с материальной частью. Передовые отряды, шедшие на плоскодонных мотоботах, перемешались между собой. С передового флагманского корабля мы с тревогой наблюдали эту нерадостную картину…»
Тем не менее корабли держали курс на Крым. Несмотря на то что «пролив шумел», бдительность противника это не усыпило. Десантные отряды были обнаружены в трех километрах от берега. В 4 часа 30 минут по сигналу с судов передового отряда с Тамани была проведена сильная артиллерийская подготовка. 51 тяжелое орудие подвижных дивизионов Потийской и Туапсинской баз и 140 армейских пушек ударили по четырехкилометровому фронту высадки, а затем перенесли огонь дальше, на 500 метров от уреза воды. Однако стрельба вслепую с одного берега пролива по другому не смогла подавить огневую систему противника:
«Снова несколько прожекторов осветили десант. Их лучи задерживались на судах, как бы подсчитывая наши силы. Потом в небе появились сотни осветительных ракет, и противник начал обстрел. Снаряды рвались всюду. Вокруг флагманского катера то и дело поднимались серые колонны воды.
Вода ревела, обрушиваясь на палубу. С некоторых катеров повалил черный дым. Непроглядный мрак беспрестанно сменялся ярким, обнажающим светом. В те моменты, когда отважные летчицы Таманского полка направляли свои самолеты на прожекторные установки противника, свет выключался. Самолет уходил, и снова прожектористы протягивали свои дьявольские щупальца к десанту. Здесь мы понесли первые потери. Затонуло несколько мелких судов.
Слева от флагмана грохнуло три взрыва. Мы видели, как развалился подорвавшийся на минах катер. На нем был штаб 31-го полка во главе с полковником Ширяевым… Справа загорелся еще катер. Было видно, как матросы сбивают пламя. «Руби буксир!» — отчаянно прокричал чей-то голос. Обрубленный конец хлестнул по волне. Плот с двенадцатью противотанковыми пушками встал дыбом и исчез во тьме».
Вот так около 5 часов началась высадка первого броска частей 18-й армии в районе Эльтигена и коммуны «Инициатива». Сильный прибой заливал малые суда и шлюпки. С глубоко сидящих катеров, которые не могли подойти к пляжу, бойцы добирались до берега вплавь и с «полундрой» по минным полям шли в атаку. Плоскодонные плавучие средства выбросили штурмовые отряды, но ни одно из них не вернулось: «Это была самая трагическая ошибка в плане десантной операции. Расчет был на плоскодонные суда: доставив передовые отряды, они должны были возвратиться и, курсируя между кораблями, баржами и берегом, высадить в несколько приемов весь десант. Но большинство плоскодонных судов сразу вышло из строя. Некоторые погибли от огня, несколько подорвались на минах. Эти неизбежные потери мы учитывали и предвидели. Мы не учли силу шторма: основная часть плавсредств штормовая волна выбросила на берег и разбила о камни. Высаживаться теперь было не на чем».
В этот момент моряки получили приказ возвращаться в базу: «Корабли разворачивались и уходили. Они уходили от крымского берега. А там возле самой воды маячила чья-то фигура, потрясая руками над головой».
Всего в течение ночи удалось высадить на берег немногим больше двух тысяч человек в основном из состава 318-й стрелковой дивизии и отдельной морской бригады, восемнадцать 45-мм пушек и пятнадцать минометов. На крымском берегу не оказалось ни одной штабной группы и ни одного командира полка. Отдельные подразделения, не имея общего руководства, действовали самостоятельно. Из 121 единицы различных катеров и высадочных средств, принимавших участие в переброске войск, погибло 37 единиц и 29 вышли из строя, получив различные повреждения.
К рассвету десантникам удалось захватить в районе Эльтигена плацдарм до 5 км по фронту и до 2 км в глубину. Днем в поселок на одиночном мотоботе прорвался полковник Гладков с управлением 318-й дивизии.
Немцы старались в кратчайший срок сбросить десант в море, однако тот зацепился прочно. Большую помощь в удержании плацдарма сыграли огонь тяжелой артиллерии с Таманского полуострова и авиационная поддержка. В течение 1–3 ноября советские штурмовики помогли отразить 37 атак противника, группами по 8–10 самолетов. «Илы» почти непрерывно висели над полем боя. Только в течение 1 ноября штурмовая авиация флота совершила около 600 самолето-вылетов для поддержки высадившихся частей. По воздуху доставлялись боеприпасы и продовольствие.
Лучшей поддержкой эльтигенцам была бы скорейшая высадка войск второго эшелона, в частности 117-й гвардейской стрелковой дивизии. Но из-за больших потерь в корабельном составе адмирал Холостяков, имея только 46 малотоннажных судов и 6 бронекатеров, в ночь на 2 ноября смог за два рейса отправить от Тамани только один стрелковый полк и немного легкой артиллерии, всего 3270 человек. Подкрепление на плацдарм было высажено, но при этом потеряно еще 30 единиц плавсредств — ведь теперь ни о какой внезапности не могло быть и речи. Немецкая артиллерия, торпедные катера и быстроходные баржи оказывали активное противодействие. За каждый рейс к крымскому берегу, перераставший в морской бой, приходилось платить дорогую цену. Попытки организовать перевозки в дневное время провалились.
Десант севернее Керчи снова откладывался, погода по-прежнему не позволяла судам Азовской флотилии выйти в море.
К 4 ноября флот высадил в Эльтигене 9220 человек при 35 орудиях. Эти войска нуждались в регулярном снабжении, полностью от него зависели. Для переправки через пролив остальных частей армии Леселидзе у флота не осталось ничего.
По утверждению Гладкова, на суше его атаковала вся 98-я немецкая пехотная дивизия в сопровождении совершенно несусветного — не менее 60 — количества танков и самоходных установок, все, как водится, «тигров» и «фердинандов»: «Немцы во второй половине дня начали «волновые атаки»: шла одна линия танков и пехоты, за ней на расстоянии 300–400 метров другая, третья… Первые «волны» разбились. Перед окопами торчали горевшие танки, валялись трупы врага… За три дня десантники, артиллеристы и авиаторы уничтожили более 30 боевых машин».
Это особенно впечатляет, если учесть тот факт, что на весь Крым у командующего 17-й армией имелся только 259-й дивизион 75-мм штурмовых орудий, располагавшийся в районе Джанкоя. Правда, маршал Еременко упоминает о наличии на Керченском полуострове двух румынских танковых рот, но и это дает цифру чуть больше 40 боевых машин.
К этому времени войска 4-го Украинского фронта, преодолев укрепления Турецкого вала, ворвались на Перекопский перешеек и завязали бои за Армянск. Находившаяся в Крыму группировка противника была блокирована с суши и отрезана от основных сил вермахта. С 1 по 6 ноября 10-й стрелковый корпус 51-й армии «по методу Фрунзе» (маршал Кошевой рассказывает, что даже проводника нашли того же самого, который показывал дорогу красным полкам в 1920 году, и, несмотря на семидесятилетний возраст, старик снова не подкачал), по грудь в ледяной воде, с боеприпасами на плечах форсировал Сиваш и захватил плацдарм на его южном берегу. Однако дальше продвинуться в глубь Крыма не удалось.
