Жаль, не дожил до 1941 года этот «замечательный кавалерист» (его расстреляли как «врага народа», «троцкиста» и, разумеется, «иностранного шпиона»), уж он бы непременно «надрал хвост» подлецу Гудериану.
Не было никакого толку и от «учебы» С.М. Буденного, «сплошь и рядом опрокидывавшего шаблонную теорию ведения войны». Вообще трудно представить, каким образом можно в 50 лет получить сразу высшее военное образование, не имея до того вообще никакого. Да к тому же без отрыва от служебных обязанностей «по внедрению в гущу армии правильных взглядов на обеспечение дальнейшего роста конницы» и забот по «осеменению маток».
[11]
Жена маршала Егорова рассказывала о компании, окружавшей Семена Михайловича:
«Здесь собирались соратники по Конной армии, ветераны походов во времена гражданской войны: Апанасенко, Косогов, Тюленев, Щаденко, Тимошенко, Городовиков, Кулик. Десятки раз я слышала пересказы каждого о личной доблести и геройстве в походной жизни. Тщеславие. Наигранная поза, стремление быть на виду, ревность ко всему молодому, обгоняющему их, были характерными чертами этой кампании».
Помощник инспектора кавалерии РККА Б.К. Верховский на допросе в НКВД показал:
«Система угодничества доводилась до того, что мы не только позволяли маршалу Буденному бить нас по лицу, но даже сами подставлялись под удары и затем в знак преданности целовали ему руки» (!!!).
* * *
В период с 1926 по 1933 годы ряд крупных советских военачальников побывал в командировке в Германии для участия в маневрах рейхсвера или обучения в тамошней академии. В их числе были Алкснис, Белов, Дубовой, Дыбенко, Егоров, Корк, Левандовский, Примаков, Триандафиллов, Тухачевский, Уборевич, Фельдман, Эйдеман, Якир и многие другие — всего более 150 человек.
Те из них, кто хотел учиться, умел наблюдать, думал о грядущей войне, сумели многое почерпнуть из этих поездок. Начальник Военной академии имени Фрунзе Р.П. Эйдеман писал в отчете в августе 1928 года:
«Присматриваясь к рейхсверу, мы имели возможность убедиться, что мы, быть может, сами того не замечая, уже весьма многое в вопросе организации занятий, в вопросах организации боя и управления переняли от немцев… Не всё, конечно, у немцев идеально, но все же немецкая армия — это армия, которая хранит в своем командном составе лучшие традиции мировой воины…
Общая установка — на маневренную войну. Борьба с проявлением позиционных тенденций. Из этого основного курса на маневренную войну вытекают требования тактики и техники, отсюда же ставка на подготовку гибкого, быстро реагирующего на обстановку аппарата управления (маневры не столько для подготовки войск, сколько для аппарата управления), нажим на технику отдачи приказов и приказаний и командный язык».
Напротив, «заслуженные революционные бойцы» пребывание за границей сводили к приятному проведению времени. Например, Дыбенко в основном употреблял «шнапс» и коньяк в кампании с командующим Кавказской армией К.А. Авксентьевским. Поэтому дважды «академик» Павел Ефимович так и не узнал, что «американский» язык — это английский, а Константин Алексеевич допился до того, что попытался изнасиловать квартирную хозяйку и всю прислугу в доме. Пришлось героя упаковать и отправить в Москву малой скоростью.
Великий стратег Тухачевский, совершивший поездку в Германию в 1932 году, ничего полезного для себя не обнаружил. В своем докладе на имя Ворошилова он дал командованию германской армии нелицеприятную оценку:
«Руководящий состав рейхсвера мыслит себе войну в формах последнего, маневренного периода, империалистической войны. Он не способен представить себе новые формы боя, вытекающие из нового вооружения: авиации, танков, автоматической винтовки и прочего».
* * *
И вот такие люди разрабатывали советскую военную доктрину, мобилизационные и оперативные планы, заказывали технику и вооружение, обучали войска, готовили армию к войне.
К какой? Да к той самой, к которой неустанно призывали готовиться Ленин и Сталин: к войне с «отсталыми» буржуазными странами с целью вовлечения все новых и новых государств в «Мировую Республику Советов.
Как заметил в свое время А.А. Свечин, «в безвоздушном пространстве стратегия существовать не может; она обречена расплачиваться за все грехи политики». Еще Фрунзе, закладывая основы советской военной доктрины, требовал:
«Поставить работу военных штабов так, чтобы Красная Армия могла выполнить свои задачи на любом операционном направлении и в любом участке возможного грядущего фронта. Границы же этого фронта в ближайшую очередь определяются пределами всего материка старого света…
Отсюда вытекает необходимость воспитывать нашу армию в духе величайшей активности, подготовлять ее к завершению задач революции путем энергичных, решительно и смело проводимых наступательных операций…
Наш командный состав должен воспитываться преимущественно на идеях маневрирования… Это вытекает из классовой природы рабоче-крестьянской армии и в то же время совпадает с требованиями военного искусства».
Итак, советская стратегия изначально рассматривала новую войну («грядущую битву с империализмом) исключительно как наступательную, захватническую, колонизаторскую. Официально было провозглашено и многократно повторено в различных документах и речах, что «будущая война» будет вестись не ради заключения выгодного мира путем разгрома вооруженных сил противника, а за присоединение новых земель и населения к «братской семье» советских народов. Коммунистам, как и нацистам, постоянно не хватало «жизненного пространства». Оттого и воевать собирались на чужой территории, вернее, за чужие территории:
«Ведь каждая занятая нами территория является после занятия уже советской территорией, где будет осуществляться власть рабочих и крестьян… мы тоже будем расширяться в социалистическую коалицию, когда будут вспыхивать новые социалистические революции или когда нам придется занимать тот или иной район, находящийся под владычеством капитала» (Фрунзе).
У Тухачевского, самого «крупнокалиберного» красного теоретика, это называлось «расширением социалистического базиса войны».
* * *
Рассуждая о характере будущих войн, М.В. Фрунзе уверенно заявлял, что «они будут приближаться по типу к нашей гражданской войне. А раз так, то в целом методы позиционной войны не будут иметь широкого применения».
Соответственно, на вооружение были взяты идеи маневренной войны, с широкой моторизацией сухопутных войск и с мощной воздушной поддержкой.
Правда, старые профессора, вроде Свечина, Снесарева или Верховского, пытались поднять вопрос о выгодах оборонительного образа действий и даже докатились до утверждения, что «нужно иметь возможность утрачивать территорию». Не поняли они сущности «классовой стратегии», а потому взгляды их были отвергнуты как «буржуазно ограниченные и отсталые». Ведь только «стратегия сокрушения» капитализма давала возможность освободить угнетенных всех стран. «Своей земли не отдадим ни пяди!» — провозгласил Сталин, а с ним не поспоришь.
