«Нам предстояло пройти около 60 километров. Средняя скорость КВ – 20–25 километров в час. Дорога песчаная, день жаркий… В таких условиях не реже чем через час работы двигателя необходимо промывать масляные фильтры…
Приказ, разумеется, мы выполнили, но какой ценой! Более половины машин застряли в пути из-за технических неисправностей. Высланная же мною вперед разведка вернулась с сообщением, что противника в Бродах и его окрестностях не обнаружено. Не успели мы, как говорится, дух перевести, получили новый приказ – немедленно вернуться обратно, в прежний район обороны, идти в авангарде нашего полка форсированным маршем. На подготовку отводилось три часа.
Что за черт! Я ведь еще не успел подтянуть сюда отставшие в пути машины! Однако приказ есть приказ. Но на рассвете 26 июня в пяти километрах от Топорува – команда: «Стоп!» Новый приказ: идти в авангарде полка в район Радзехува, так как там уже два дня ведут тяжелые бои с танковой группой Клейста 10-й механизированный и 20-й танковый полки нашей дивизии…
К моменту подхода 19-го танкового полка наши боевые товарищи успели нанести врагу чувствительный урон, но сами, ослабев, вынуждены были отойти. Таким образом, нашему полку пришлось одному атаковать фашистов. Первым в бой вступил мой батальон в составе восемнадцати КВ: форсированные марши Топорув, Броды, Топорув, Радзехув временно вывели из строя остальные тринадцать машин».
Пока полки и дивизии корпуса Карпезо маневрировали на одном, в сущности, месте в поисках противника, 11-я танковая дивизия Крювеля обходным маневром 25 июня заняла Дубно. Вслед за ней в прорыв вошла 16-я танковая дивизия генерала Хубе, к исходу дня передовыми отрядами «доехавшая» до Кременца, и 16-я моторизованная.
26 июня генерал Карпезо атаковал противника юго-восточнее Радехова, как упоминалось выше, силами одного полка, на открытой местности; атаковал в лоб, прямо на противотанковые батареи немцев – успевших добротно окопаться пехотинцев 57-й и 75-й дивизий. В итоге полк продвинулся всего на два километра, задачу не выполнил и понес большие потери. Тяжелый батальон Слюсаренко вышел из своего первого боя только с двумя уцелевшими машинами. К вечеру в 10-й танковой дивизии генерала Огурцова осталось 39 танков. В этот же день разрывом авиабомбы был тяжело ранен командующий корпусом.
Бои в районе Радехова продолжались до 29 июня, когда все-таки собрались все силы 15-го мехкорпуса. Кроме того, к ним присоединилась 8-я танковая дивизия из корпуса генерала Власова. Правда, из 325 имевшихся в наличии танков к месту сражения явилось только 65 машин! Остальные пропали без вести.
Немецкое командование, ощутив угрозу удара в южный фланг подвижной группировки, решило перейти к обороне, используя выгодные условия местности – заболоченные поймы рек Западный Буг и Островка. Для удержания этого рубежа были выделены три пехотные и 9-я танковая дивизии, усиленные большим количеством противотанковой артиллерии.
Условия для танкового наступления были самые неподходящие. Тем не менее советские танкисты смело и безрезультатно атаковали противника, организовавшего сильную противотанковую оборону, атаковали фронтально, на очень тяжелой местности. В результате много боевых машин было потеряно при переправах через реки и болота. Но русские части упорно рвались вперед, стремясь разгромить вражеские войска, а их остатки отбросить в западном направлении. Однако вследствие неодновременного выхода войск 15-го мехкорпуса в район боевых действий удары наносились отдельными частями поочередно и желаемых результатов не давали. Корпусу Карпезо не удалось выполнить поставленную задачу.
Наряду с вышеуказанными причинами, неудачные действия танковых частей обуславливались широкой полосой наступления, плохим управлением войсками из-за неисправности и недостатка средств связи и просто бездарной организацией. Если немцы считали, что война с Россией трудна и в ней недопустимы нарушения уставов, то советские военачальники действовали с невероятной беспечностью, забыв про все тактические наставления. И это главная причина поражения 15-го механизированного корпуса.
Например, 212-я механизированная дивизия действовала отдельно от танковых частей. В результате танки, как правило, не поддерживались пехотой, атаковали противника одни и захваченных рубежей не закрепляли. Из-за отставания советской артиллерии огневая подготовка и поддержка танков в атаке не проводились. Слабым было и авиационное прикрытие. В общем, из лукавых описаний советских учебников вырисовывается следующая картина: танки Карпезо прут через болота на заранее организованную оборону противника без поддержки своей пехоты, артиллерии и авиации. Те машины, что не застряли в трясине, немцы в упор расстреливают из противотанковых и зенитных орудий, а германские киношники спокойно пишут этот процесс на камеры. И это называется хорошо подготовленный контрудар?
В результате «решительного успеха по разгрому противника в районе Радехов не было достигнуто». Это констатирует и маршал Жуков: «Несмотря на свою полную укомплектованность, корпус действовал неудачно».
24 июня в наступление западнее Луцка совместно со 135-й стрелковой дивизией перешел 22-й мехкорпус – силами 19-й танковой дивизии генерал-майора Семенченко, которая имела в своем составе всего 45 исправных танков Т-26 и 12 бронемашин (куда испарились остальные 118 танков (!) – неизвестно по сей день, но к месту боя они не дошли. 41-я танковая дивизия корпуса так и не объявилась. В дальнейшем она использовалась побатальонно для поддержки действий стрелковых частей и перестала существовать как ударная сила, бестолково потеряв за семь дней боев 293 танка).
В районе Войницы завязался ожесточенный встречный бой с частями 14-й танковой дивизии. Немцы отразили атаки советских частей, а затем, зайдя с фланга, создали угрозу окружения. К этому моменту советская дивизия потеряла почти все свои танки, а в ее артполку осталось 14 орудий. Командир дивизии получил ранение в руку, оба командира танковых полков были убиты, начальник артиллерии пропал без вести, а командир мотострелкового полка скончался от ран. Примерно в таком же состоянии были и другие подразделения, участвовавшие в нанесении контрудара. Генерал Семенченко принял решение отступить к Луцку за реку Стырь и занять там оборону совместно с 1-й противотанковой бригадой Москаленко. Впрочем, отступали так быстро, что намеченный рубеж «обороны» проскочили с ходу, сам комдив на следующий день обнаружился в 90 км от места боя.
Предпринятый 24 июня контрудар силами 15-го и 22-го механизированных корпусов провалился, ценой неоправданно больших потерь лишь незначительно замедлив германское наступление. Немцы были вынуждены развертывать значительную часть сил ударной группировки на флангах, так как вели непрерывную авиаразведку и установили, что в районах Луцк, Ровно, Радехов, Броды сосредоточиваются подвижные соединения противника. Поэтому с утра следующего дня продолжала наступление лишь 11-я танковая дивизия, которой к концу 25 июня удалось ворваться в Дубно. В период с 22 по 25 июня германским соединениям удалось продвинуться на глубину до 100 км.
Командующий Юго-Западным фронтом решил утром 26 июня ввести в сражение подошедшие резервы и разгромить-таки противника. В приказе генерала Кирпоноса от 25 июня указывалось, что главный удар по вражеской группировке наносят 8-й и 15-й механизированные корпуса. Командующему 5-й армией предписывалось объединить под своим командованием 9-й и 19-й мехкорпуса и атакой вдоль железной дороги Луцк – Броды содействовать общему наступлению и разгрому радеховской группировки противника. На это направление нацеливались и основные силы авиации. В целях повышения надежности управления и координации боевых действий армии Потапова, 9-го и 19-го мехкорпусов решением Военного совета фронта была создана оперативная группа во главе с первым заместителем командующего генерал-лейтенантом Ф.С. Ивановым. Находясь на вспомогательном пункте управления, группа обеспечивала связь 5-й армии со штабом фронта.
