Наконец, согласовав свои действия с командиром дивизии, батальон Архипова в 16.45 нанес внезапный артиллерийский удар в тыл 11-й дивизии 48-го мотокорпуса. Для немцев это оказалось настолько неожиданным, что их штаб послал радиограмму с требованием перестать бить по своим. В 17.00 в наступление перешла вся 43-я танковая дивизия, имея впереди тяжелые КВ и средние Т-34. За четыре часа боя части полковника Цибина изрядно потрепали 11-ю танковую и отбросили ее на 30 км к западу, выйдя к Дубно. Правее 40-я танковая дивизия полковника М.В. Широбокова разбила колонну противника у Млинова. Однако немцы успели взорвать мосты через реку Иква, и с наступлением темноты советское наступление застопорилось. Дивизиям Фекленко было приказано вернуться к Ровно. Дело в том, что к этому времени 22-й мехкорпус был уже разгромлен противником, а корпус Рокоссовского не продвинулся ни на шаг.
Командующий 5-й армией генерал Потапов не только не сумел объединить усилия предоставленных в его распоряжение трех корпусов, но почти не имел связи с каждым из них. «Связь корпуса с 5-й армией чаще всего отсутствовала, связь с соседями то и дело прерывалась… Всю информацию пришлось добывать самим».
Командование фронта, видя, что контрудары не приносят желаемого результата, решило прекратить дальнейшие атаки в районе Дубно и перейти к обороне. Замысел состоял в том, чтобы силами 31, 36 и 37-го стрелковых корпусов, подходивших из тыла, занять рубеж рек Стоход и Стырь, далее – Дубно, Кременец, Золочев. Механизированные корпуса отвести за линию обороны и подготовить их к переходу в общее контрнаступление. Это решение Ставка не поддержала. Она приказала генералу Кирпоносу возобновить атаки на прежних направлениях. Принятая поздно вечером телеграмма из Москвы требовала «ни дня не давать покоя агрессору». Выполняя это распоряжение, штаб фронта поставил задачи войскам: наступление намечалось на 9 часов 27 июня.
Однако немцы, подтянув из района Луцка 14-ю танковую и 25-ю моторизованную дивизии, сами атаковали, и к 29 июня остатки 9-го и 29-го мехкорпусов с тяжелыми боями отступили на рубеж реки Горынь.
Если координация действий мехкорпусов с севера была возложена на генерала Потапова, то совместные действия с юга должен был организовать штаб фронта. Согласно приказу генерала Кирпоноса с этой целью создавалась «подвижная группа фронта» в составе двух механизированных корпусов. 15-му приказывалось нанести главный удар в направлении Радехов утром 26 июня, а 8-й должен был наступать из района Броды на Берестечко. Но и здесь все «гладко было на бумаге».
Корпус генерала Карпезо вел боевые действия с 23 июня. Его части понесли уже большие потери и были растянуты на широком фронте. Утратив свои ударные способности, 15-й мехкорпус сам теперь отражал непрерывные контратаки пехоты (!) противника. Попытки Карпезо перейти в новое наступление силами одной дивизии одновременно с выдвигавшимся справа 8-м мехкорпусом успеха не имели.
8-й механизированный корпус, которым командовал генерал-лейтенант Д.И. Рябышев, считался хорошо укомплектованным и обученным, имел 932 танка, из них 70 КВ и 100 Т-34, а также 48 пятибашенных Т-36, 141 орудие и 30 тысяч человек личного состава. Его развертывание осуществлялось довольно своеобразно. С началом войны соединения корпуса, в соответствии с планом развертывания, вышли в район Самбора, затем Рябышев получил распоряжение выдвинуться в район восточнее Львова и перейти в подчинение командующего 6-й армией. В полдень 23 июня корпус вышел в назначенное место и получил от генерала Музыченко приказ утром следующего дня перейти в наступление, совместно с 6-м стрелковым корпусом отбросить врага за государственную границу. Однако вечером того же дня последовал новый приказ командования ЮЗФ: войскам 8-го мехкорпуса к исходу 24 июня сосредоточиться в районе Броды и утром 25-го нанести удар по германской танковой группировке в направлении Броды – Берестечко.
«…Странно складывалась судьба нашего корпуса в первые дни войны, – вспоминал бывший его комиссар Н.К. Попель. – Другие приграничные соединения, истекая кровью, пытались сдержать напор врага, а мы, словно бы выбирая получше место для удара, метались в заколдованном треугольнике Стрый – Перемышль – Львов. Воздушная разведка противника, проявлявшая к нам повышенный интерес, была, видимо, сбита с толку. Да и сами мы с трудом постигали смысл своего маневра».
Вконец сбив с толку разведку противника, совершив в течение четырех дней почти 500-километровый «сверхфорсированный» марш, без соблюдения элементарных уставных требований обслуживания материальной части и отдыха личного состава, корпус к концу дня 25 июня сосредоточился в районе Броды (по уставным нормативам обычным маршем для танков считалось 60 км в сутки, форсированный – 80 км). При этом его танковые дивизии заняли исходный район, имея не более 50 % боевых машин и артиллерии. Остальная часть корпуса, в том числе механизированная дивизия, отстала. Половина материальной части осталась брошенной на маршрутах выдвижения из-за поломок, в том числе почти все тяжелые танки Т-35.
«Оставшаяся материальная часть после таких скоростных маршей оказалась для боя не подготовленной в техническом отношении. Отсутствие службы регулирования со стороны фронта и армии на важнейших оперативных магистралях приводило к беспорядочному передвижению войск, созданию «пробок», огромному количеству аварий и несчастных случаев, а также к бесполезной трате времени на передвижение войск, что вело в результате к несвоевременному выполнению приказов», – вспоминал Рябышев. В это время 1-я танковая группа Клейста, развивая успех, своими передовыми частями вышла в район Луцка, Варковиче в 20 км северо-восточнее Дубно.
Корпус получил задачу овладеть Лешневом, форсировать реки Стырь, Сытенку, Слонувку и выйти к Берестечку. Решение этой задачи должно было привести к перерезанию вражеских коммуникаций, ведших в Дубно, и отсечению вклинившихся танковых германских соединений от остальных сил ударной группировки. Никаких сведений о противнике генерал Рябышев от штаба фронта не получил, не было информации о соседях слева и справа: «Мы не знали, с кем будем взаимодействовать и какие авиачасти должны поддерживать боевые действия соединений корпуса».
Имелся только приказ – наступать.
Так как к началу контрудара развертывание мехкорпуса полностью закончено не было, вновь предстояла атака с ходу и без подготовки силами имевшихся в наличии двух танковых дивизий. На правом фланге на 10-километровом фронте развернулась 34-я дивизия полковника И.В. Васильева, на левом фланге на фронте 8 км – 12-я дивизия генерал-майора Т.А. Мишанина. 7-я механизированная, под командованием полковника А.В. Герасимова, выдвигалась позади левого фланга.
Исходные рубежи для наступления танковых соединений были выбраны неудачно: впереди боевых порядков протекала река Слонувка с заболоченными берегами. Продвигаться вперед можно было только по единственной дороге, плотно прикрытой противотанковой артиллерией противника. Атака, начавшаяся в 9 часов утра 26 июня, первоначально успеха не принесла. Лишь после того, как мотострелковые подразделения овладели мостом через реку и вышли на северный берег, упорное сопротивление 75-й пехотной дивизии, прикрывавшей правый фланг 48-го германского мотокорпуса, было сломлено. Дивизия генерала Мишанина вошла в Лешнев. Однако, ввиду необходимости преодолевать труднопроходимую болотистую местность, советские танки продвигались крайне медленно. К исходу дня танковые дивизии генерала Рябышева с боями продвинулись на 10–20 км и вышли в район западнее Берестечко. 7-я мехдивизия, вступившая в бой на левом фланге только в середине дня, успеха не имела и была остановлена на рубеже реки Островка 297-й пехотной дивизией. Подвергшись ударам авиации и не имея связи с другими корпусами, 8-й механизированный перешел к обороне.
