8 ноября Брунке молча положил перед Крюдером расшифрованное сообщение: «Неустановленное судно передает сигнал SOS после необъяснимого подводного взрыва в районе мыса Промонтори на восточном входе в Бассов пролив».
9 ноября на «Пингвине» перехватили еще несколько призывов о помощи. 5800-тонное судно «Сити оф Бейвиль» послало сигнал SOS, находясь в районе мыса Отуэй на западном входе в Бассов пролив: «Судно тонет». Причина — необъяснимый взрыв в трюме или в воде.
«Сити оф Бейвиль» было первым американским судном, потопленным во время войны из-за враждебных действий.
В конце ноября австралийский тральщик налетел на мину и затонул недалеко от Порт-Филиппа.
22 ноября австралийские радиостанции предупредили суда об опасной зоне между Сиднеем и Ньюкаслом. 6 декабря территория к югу от входа в Ньюкасл была объявлена опасной. 7 декабря залив Спенсер был закрыт для судоходства.
Затем стали поступать сигналы SOS из района, прилегающего к порту Хобарт.
Просьбы о помощи были слышны в эфире до конца 1941 года, когда Австралии удалось значительно усилить свои флотилии тральщиков. Но виновников уже и след простыл.
«Рейдер и минный заградитель, должно быть, находятся под командой самого Люкнера»
[13]
— только такое объяснение (или извинение) смогла найти австралийская пресса неудаче английских и австралийских военных кораблей, пытавшихся отыскать и уничтожить опасного противника. У кого еще хватило бы смелости и опыта, чтобы подобраться вплотную к берегам Австралии и поставить мины на подходах к ее военно-морским базам. Во время Первой мировой войны Люкнер приобрел такую известность, что его имя в этой части света до сих пор не было забыто. Более того, ссылаясь на него, оправдывали и некоторые вполне современные неудачи.
«Пассат» прибыл в точку встречи и застопорил машины. «Пингвина» видно не было, но этот факт никого не обеспокоил. В конце концов, «Пингвину» предстоял более длинный путь. Престиж Крюдера у его людей был настолько высок, что никому и в голову не пришла возможность неудачи. Да и волноваться времени не было. Людям хотелось праздника, они желали отметить успешно завершенную операцию минирования. Уорнинг не слишком жаловал такие торжества. Для этого он был слишком сдержанным и серьезным человеком. Однако он не имел ничего против того, чтобы люди отвели душу, и дал свое разрешение.
Бывший минный отсек был спешно превращен в банкетный зал. Переборки были украшены сигнальными флагами, матросы соорудили вполне удобные скамьи, и вечером вся команда, за исключением вахтенных, отмечала успех. Разнесся слух, что кок готовит какой-то сюрприз, и все наперебой гадали, что это может быть. Им оказалась целая гора снежно-белой рассыпчатой картошки, которая была подана с поджаренным мясным фаршем. Люди обрадовались горячей картошке больше, чем в мирное время самым изысканным деликатесам.
— Откуда картошка? — спросил до крайности удивленный Уорнинг.
— Заранее припрятал для этого торжества, — сообщил довольный кок. — Ее погрузили вместе с минами. У людей моей профессии всегда должно быть что-то спрятано в рукаве, чтобы все были довольны.
Уорнинг рассмеялся. Ему не хотелось выговаривать коку хотя бы потому, что переход от сушеной картошки, которой они постоянно питались, к свежей был чрезвычайно приятен. Настоящая картошка была сказочно вкусна, и командир съел свою порцию с отменным аппетитом.
Помимо воли Уорнинг почувствовал, что получает искреннее удовольствие от праздника, и понял, что обязан внести свою лепту.
— По две бутылки пива каждому! — распорядился он.
Люди честно заслужили свое право немного расслабиться.
Через два дня к месту встречи прибыл «Пингвин», и команда снова воссоединилась.
Крюдер любил и умел импровизировать и всегда старался быть впереди других. Это было не просто свойство его характера. Он обладал колоссальным запасом энергии, позволявшим ему воплощать в жизнь самые безумные идеи. Он никогда не удовлетворялся возможностью сделать то, что уже делали до него, даже если это было сделано хорошо.
После успешного завершения минирования у него возникла мысль, которая никогда не обсуждалась военно-морским командованием в Берлине, но должна была привести к расширению сферы деятельности «Пингвина», как вспомогательного крейсера.
Сущность нового плана Крюдера можно было определить двумя словами: «второй глаз». Теперь, когда «Пассат», он же бывший «Сторстад», доказал свою полезность, Крюдер не желал от него отказываться. Успешно проведенная операция минирования продемонстрировала, насколько ценной является его безобидная внешность. Совершенно очевидно, противник пока не узнал, что норвежский танкер является немецким призом. Поэтому Крюдер предложил использовать его для дальней разведки — на расстоянии от 50 до 150 миль от «Пингвина». Встреча с танкером «Сторстад» ни у кого не вызовет подозрений. В дополнение ко всему приятно было сознавать, что в истории войны на море еще не было прецедента превращения танкера во вспомогательный крейсер.
Расчеты Крюдера оказались верными. Эта старая лиса перехитрила свору британских и австралийских кораблей, вышедших на охоту за «Пингвином».
Уорнинг сдал командование «Пассатом». Он был вызван в каюту Крюдера, вошел туда, имея временное звание лейтенанта, и после длительной беседы вновь появился на палубе чрезвычайно довольный и в своем прежнем звании младшего лейтенанта. Теперь команду «Сторстада» (танкеру вернули его прежнее название) возглавил лейтенант Левит, который руководил операцией минирования на «Пингвине» и доказал, что является не только отличным минером, но и хорошим моряком. Левит и Брунке согласовали специальный оперативный код для обмена информацией между двумя судами, и «Сторстад» приступил к выполнению нового задания. Кстати, Чарли Брунке был теперь самым занятым человеком на борту «Пингвина»: он работал ночи напролет, пытаясь расшифровать новый секретный код, применяемый британским адмиралтейством для обмена информацией между судами союзников.
Глава 14
СБОР УРОЖАЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Прошло несколько дней. Горизонт был чист. Дни текли друг за другом медленно, лениво, тягуче, и однажды наступил вечер, давший возможность морякам из Северного полушария полюбоваться изумительно красивым закатом, который был настолько волшебно прекрасен, что казался нереальным. Группы больших и маленьких кудрявых облаков, золотистых по краям и розовых в середине, величаво плыли по ярко окрашенному небу. В этом пышном великолепии горизонт как-то терялся, но, несмотря на сомнительную видимость, лейтенант Бах был уверен, что заметил пятно дыма. Ни один человек из его вахты не подтвердил это.
