— Ничего не поделаешь, товарищи! Страна наша пока еще небогата. Так будем, где только можем, беречь народную копейку. Летом походим в лаптях, а на зиму сбережем обувь.
Прошло немного времени после его отъезда, и по всем вопросам, что он записал в книжечку, к нам в полк пришел ответ, полный, исчерпывающий. По всем пунктам — первостепенным и второстепенным — он принял решение.
И еще сохранилось в памяти. Зиму 1923/24 года, как я уже говорил, мы стояли в Смоленске. Каждую неделю в определенный день собирались в Доме Красной Армии. Командующий войсками Западного военного округа Михаил Николаевич Тухачевский читал нам лекции по истории военного искусства. Мне хорошо запомнилась лекция командующего о роли гаубичной артиллерии в войне. На ярких исторических примерах М. Н. Тухачевский показал, какие существенные изменения она внесла в вопросы огневой поддержки войск. Михаил Николаевич неопровержимо доказал, что недооценка царским правительством гаубичной артиллерии пагубно отразилась на действиях русских войск в ходе войны с Японией в 1904–1905 годах. Те же гаубицы при разумном использовании помогли японцам успешно провести ряд боевых операций.
Так учились мы, молодые краскомы, у замечательных советских полководцев Гражданской войны и постепенно сами овладевали командирскими знаниями…»
Красный командир Михаил Катуков в тот период проходил службу на должностях командира взвода, помощника командира, командира роты, помощника начальника полковой школы, год исполнял обязанности начальника школы, затем стал помощником командира батальона. С октября 1926 года по август 1927 года он числился на Высших офицерских курсах «Выстрел» в Москве. Об этом периоде он писал в мемуарах:
«Осенью 1926 года меня послали учиться в „Выстрел“ — Высшую стрелковую школу усовершенствования командного состава. Многие из молодых командиров, ставших в Великую Отечественную войну крупными военачальниками, учились в двадцатые и тридцатые годы в этом учебном заведении.
„Выстрел“ существовал еще в царское время, размещался в Ораниенбауме и назывался тогда Высшей офицерской стрелковой школой. В дни Октябрьской революции (1917 года. — Автор) школа в полном составе во главе с начальником генерал-майором Н. М. Филатовым перешла на сторону Советской власти.
Нужно ли говорить, что Николай Михайлович Филатов — основоположник в России научной теории стрельбы из стрелкового оружия — пользовался в военных кругах громадным авторитетом. Еще в начале века его ценные труды получили признание не только на родине, но и за границей. Советское правительство также отметило научную деятельность Филатова высокой наградой — орденом Трудового Красного Знамени.
Когда я учился в „Выстреле“, Н. М. Филатов уже не был начальником школы. Он работал тогда в инспекции пехоты и возглавлял стрелковый комитет РККА. Но приезжал к нам часто. Без преувеличения скажу, в то время в Красной Армии не было старших и средних командиров, которые не знали бы стрелковой линейки Филатова, к тому же большинство умело ею пользовались. Этот простейший прибор значительно облегчал управление огнем на полигоне и в бою.
„Выстрел“, когда я учился, размещался в Лефортово, в одном из тех зданий, где ныне находится Академия бронетанковых войск. Летом мы ушли в лагерь. Раскинули палаточный городок на берегу речки Пехорка, что протекает вблизи села Быково, в 40 километрах от Москвы.
„Выстрел“ готовил мастеров, я бы сказал, энтузиастов огневого дела. Его питомцы, как правило, становились в войсках проводниками передовой методики огневой подготовки…
По окончании курсов я вернулся на старое место службы. 27-я Омская стрелковая дивизия квартировала в Витебске. Я был назначен в полковую школу. И тут же, как говорится, с корабля на бал попал посредником на большие маневры, проходившие в районе Полоцка и Дретуни. Корпусом, в который входила наша дивизия, командовал легендарный полководец, кавалер четырех орденов Красного Знамени Ян Фрицевич Фабрициус, а комдивом 27-й был герой Гражданской войны и тоже кавалер четырех орденов Красного Знамени Степан Сергеевич Вострецов. В годы борьбы с белогвардейцами С. С. Вострецов командовал одним из полков Омской стрелковой.
С. С. Вострецов был талантливым, весьма самобытным человеком, большим оригиналом. По довоенной профессии кузнец, родом из Сибири, он обладал громадной физической силой. По старой памяти сам обучал молодых армейских кузнецов ковочному делу, а когда проводились состязания по ковке коней, неизменно участвовал в них и почти всегда выходил победителем…»
Предоставим слово сохранившимся уникальным документам — аттестациям на краскома Михаила Катукова.
Из аттестации от 8 октября 1928 года на начальника полковой школы М. Е. Катукова:
«…Вполне выдержанный командир, обладает достаточной силой воли и устойчивым характером. Требовательный к себе, к своим подчиненным, иногда делает послабления. Дисциплинированный, четок в исполнении всех распоряжений. Исключительно добросовестный, работает без всяких напоминаний, самостоятелен. Теоретические знания благодаря прохождению курсов усовершенствования и повседневной работе над собой вполне удовлетворительные. Военное дело любит — знаток стрелкового дела. Имеет достаточный авторитет среди товарищей. Оперативная мысль и тактическая подготовка вполне удовлетворительная, правильно тактически мыслит и хорошо, быстро разбирается в обстановке. Политически развит удовлетворительно. В политпросветработе участие принимает. По своим знаниям и качествам командира с делом воспитания и обучения курсантов справляется. Должности вполне соответствует. Может занимать должность командира батальона…»
Из мемуаров М. Е. Катукова:
«Меня назначили в соседний 80-й стрелковый полк начальником штаба. И вот в это время произошел решающий поворот, определивший дальнейшую мою военную судьбу.
Случилось это так. В апреле 1932 года 80-й стрелковый полк перебросили из Витебска в Борисов, что на реке Березина. Мне как раз в то время пришлось замещать командира полка. Только мы устроились на новом месте, как нежданно-негаданно пришел приказ: переформировать полк в 5-ю отдельную легкотанковую бригаду. Весь командный состав послали на переподготовку на шестимесячные бронетанковые курсы в Ленинград и Орел. А меня с хозяйственниками, младшими командирами и красноармейцами оставили в Борисове. Занялись мы строительством казарм, парков, домов для комсостава в историческом месте, получившем более ста лет назад наименование „Наполеоновские батареи“. Судя по размаху строительства, новому танковому формированию придавалось большое значение. Строили мы и одновременно переформировывали подразделения стрелкового полка в танковые. Потом стали нас пополнять довольно усиленно специалистами. Пришлось нам принимать и боевые машины. Потихоньку, сколько позволяло время, осваивали танки.
Осенью вернулся с шестимесячных курсов командный состав. Приехал и командир вновь сформированной бригады Ян-Альфред Матисович Тылтынь. Поскольку я не имел специального образования, мне предложили или принять стрелковый полк, или остаться в штабе бригады начальником разведывательного отдела. Подумал я и решил пойти на разведывательный отдел с тем, чтобы остаться поближе к новой боевой технике, к которой меня неудержимо тянуло.
