На встрече с автором этих строк в августе 1990 года генерал армии И. И. Гусаковский рассказывал: «После войны в Генеральном штабе мы не раз разбирали операции, проведенные маршалом Жуковым. В большинстве случаев они блестящи. Но в Берлинской он так спешил, что промах следовал за промахом. Взять хотя бы затею с прожекторами. По сути, от их применения не было никакого проку, зато после войны все было расписано так, будто прожектора сыграли решающую роль при штурме Берлина».
О прожекторах я уже читал у Жукова и у других полководцев. Даже удалось разыскать архивный документ, но составленный тоже после войны, в 1946 году, в котором говорилось буквально следующее: «На одном участке вдруг вспыхнул невиданный доселе и непонятный врагу такой мощный источник света, будто тысячи солнц слились воедино и устремили свои лучи в одну точку. Это было около высоты „66“, юго-западнее Кюстрина.
Сюда наше командование подвезло более ста мощных прожекторов. Они вспыхнули одновременно и ослепили все, что было впереди. Пленные немцы рассказывали, что достаточно было только раз открыть глаза, чтобы потом час-полтора ничего не видеть. На оглушенных ураганным огнем и ослепленных прожекторами немцев пошли в атаку советские гвардейцы и танки»
[286]
.
Генерал армии продолжал: «Немцы засекли прожектора и дальнобойной артиллерией сразу же вывели их из строя. Больше такое средство воздействия на врага нигде не применялось. Не применялось оно и на Дальнем Востоке при разгроме Квантунской армии японцев. — Гусаковский прервал свою речь, немного подумав, добавил: — А штурм Берлина танковыми армиями? Это же нонсенс. Словно не было проколов с Познанью и другими городами. Но урок, как говорится, не пошел впрок. Если бы маршал Конев не обошел Берлин с юго-запада, а маршал Рокоссовский — с северо-востока, то 1-я гвардейская танковая армия осталась бы под стенами Берлина совсем без танков. Признаться, танков мы тогда потеряли много, но в сводках говорилось лишь о потерях противника».
Иосиф Ираклиевич был прав. В документах той поры — сплошные победные отчеты. О своих потерях практически ничего не говорилось. Но все же удалось найти документ, в котором указаны потери в боях за Берлин только по одной 1-й гвардейской танковой бригаде 8-го танкового корпуса: подбито 42 танка, сгорело колесных машин 8, подбиты 1 гусеничный и 1 колесный бронетранспортер; убито 75, ранено 339 человек
[287]
.
Особого труда не составляет вывести среднее арифметическое потерь 1-й гвардейской танковой армии. Армия имела 3 корпуса, каждый из которых состоял из 4 бригад, плюс 5 соединений армейского подчинения.
Так виделась Берлинская операция прославленному военачальнику, дважды Герою Советского Союза Иосифу Ираклиевичу Гусаковскому, в 1945 году тогда еще полковнику, которому одному из первых пришлось прорывать Мезеритцкий УР, проходить Зееловские высоты, штурмовать укрепления врага на Шпрее и в Берлине.
В апреле 1945 года некоторые военачальники, опьяненные успехами при прорыве линии обороны противника, считали, что война закончится со дня на день, строчили победные реляции в Ставку и непосредственно Сталину. Подстать им фронтовая печать тоже рисовала ситуацию под Берлином в радужных тонах. Например, газета «Комсомольская правда» писала о 1-й гвардейской танковой армии так: «Через леса, озера и реки Бранденбурга огненным шквалом проносятся отряды танкистов прославленного генерала Катукова. В 1941 году Катуков и его боевые друзья дрались у ворот Москвы. В тяжелые дни того же года танковые армады Гудериана разбились о стойкость советских танкистов. Где только не побывали с тех пор танкисты Катукова! Они били немцев на Украине, в Карпатах, в Польше. Сейчас они добивают немцев на немецкой земле»
[288]
.
Фронтовые будни тех дней были куда прозаичнее, чем сообщения фронтовых корреспондентов. В 20-х числах апреля танковая армия оказалась под ударами франкфуртской группировки противника, особенно ее левый фланг, соседом на котором была 69-я армия В. Я. Колпакчи.
Ситуация складывалась тяжелая: надо было закрывать «дыру» на левом фланге и оказывать помощь Колпакчи. Катуков наскоро собрал штабных работников и своих заместителей. Шалин и Никитин считали, что придется снимать часть войск с берлинского направления, чтобы поставить заслон франкфуртской группировке.
Катуков побагровел: решиться на такое он не мог. Считал, что Жуков за такое самоуправство снимет всем головы. Сломив гордыню, командарм даже обратился к Гетману, чтобы узнать его мнение на этот счет. Андрей Лаврентьевич сказал, что согласен с Шалиным и Никитиным. Если же немцы прорвутся на левом фланге, то Жуков и Ставка нас благодарить не станут.
Совместные действия армии Катукова с армией Колпакчи тогда спасли положение, хотя пришлось вести тяжелые и кровопролитные бои. Теперь все внимание было обращено на захват плацдарма на реке Шпрее. Там уже Гетман с Харчевиным наводили 60-тонный понтонный мост, первыми по которому должны были переправиться войска 8-го гвардейского мехкорпуса.
К 2 часам ночи 21 апреля мост был наведен, и Дремов уже подтягивал к переправе танковую и механизированные бригады. Неожиданно Гетман получил приказ штаба армии: переправу через Шпрее прекратить, понтонный парк с переправы снять!
Дремов был не в восторге от такого приказа: слишком много сил было затрачено на устройство переправы, к тому же 1-я гвардейская танковая бригада вот-вот вступит на мост. Пришлось давать «отбой».
Катуков бросал мехкорпус на другое направление. Приказ об этом гласил следующее: «На рубеже северный берег Шпрее, 3 км севернее Фюрстенвальде, Требус, Бухгольц, оставить сильный заслон в составе 1-й танковой бригады с двумя истребительно-противотанковыми полками, дивизионом РП и 48-м тяжелым танковым полком, с задачей не допустить прорыва противника на запад и северо-запад… Положение в Бухгольце восстановить ударом 48-го тяжелого танкового полка.
Главным силам корпуса немедленно нанести стремительный удар в направлении Хангельсберг, Эркнер, Фридрихсхаген, Карлхорст, юго-восточнее окраины Берлина»
[289]
.
Постановкой этой задачи преследовалась цель не втягивать механизированный корпус в бои на берегах Шпрее с частями франкфуртской группировки противника, а усилить удар на берлинском направлении, куда так спешил Жуков. Маршал распорядился выделить на направление Фюрстенвальде другие части, а танковую армию бросить на Берлин.
Дремов отдал приказ корпусному инженеру И. Я. Берковскому свернуть работы на Шпрее — все равно переправа не состоялась, — а Гетмана пригласил к себе на ужин. Они шли между рядами танков и грузовиков. Была уже ночь, но никто не спал. Небольшие группы солдат стояли у своих машин, на снарядном ящике сидел совсем юный гармонист и тихо напевал «Катюшу», точнее, на мотив «Катюши»:
