* * *
Маршалек уехал в сопровождении внушительного отряда «крылатых» гусар. Времена были смутными, и большой обоз с продовольствием для польской армии, вышедший из Вендена вслед за ним, нужно было охранять со всем тщанием. Николай Радзивилл чувствовал себя превосходно — редко кому удавалось так лихо подоить запасливого и прижимистого Готхарда фон Кетлера. Наверное, бывший ландмейстер Тевтонского ордена был польщен, что выбивать из него военный налог приехал сам маршалек литовский...
Едва Сиротка уехал, как к герцогу подошел оруженосец и с поклоном вручил ему запечатанный сургучом пакет. Глянув на оттиск печати, Готхард Кетлер встревожился — это было донесение купца, его агента во владениях герцога Магнуса. «Что-то стряслось», — весь в дурных предчувствиях думал герцог, нетерпеливо кроша неподатливый сургуч. Последнюю весть от агента он получил три дня назад, а значит, тот должен был отписаться не раньше следующего месяца. Какая причина побудила купца отправить нарочного в такой спешке?
Первые же строки донесения вызвали у герцога пароксизм бешенства. Потрясая кулаками, он несколько минут сыпал проклятиями. Затем вдруг резко успокоился, дочитал послание и задумался. Спустя какое-то время его лицо немного просветлело, и он вымолвил: «Да! Только так и не иначе!».
После этого хозяин покинул свои покои и спустился на кухню, что было для него совсем уж необычно. Завидев господина, шеф-повар предупредительно, с низким поклоном, отворилперед ним неприметную дверь, и фон Кетлер оказался в небольшой комнатушке с оконцем под самым потолком. Там сидел Гедрус Шелига и мужественно сражался с бараньим бочком, запеченным на вертеле, запивая куски хорошо поперченного и нашпигованного чесноком мяса крепким ливонским пивом. Судя по раскрасневшемуся лицу, литвин успел осушить не одну кружку и теперь с сомнением поглядывал на полупустой жбан с напитком — не позвать ли служку, чтобы тот наполнил его опять?
— Мое почтение, ваша светлость, — сказал Шелига несколько развязно, завидев герцога, но не встал, а лишь сделал вид, что поклонился — клюнул над столом носом; при этом он чуть не расшиб лоб о край большой глиняной кружки.
— Здравствуй, Гедрус, — мрачно ответил Готхард фон Кетлер и присел на лавку напротив литвина.
— Не хотите ли поднять настроение? — спросил Гедрус, указывая на вторую кружку.
Мысленно он подивился и насторожился — герцог был чернее грозовой тучи. Значит, случилось что-то серьезное...
— Наливай, — без церемоний ответил герцог.
Пиво он выпил в несколько богатырских глотков, отчего Шелига одобрительно хмыкнул — в кружку помещалось две пинты. А затем герцог достал нож и принялся есть ароматную баранину как простолюдин — обрезая кусочки мяса у рта и вытирая жирные руки о свои бархатные штаны-кюлоты
[82]
. Так сидели они в полном молчании друг против друга не менее получаса, усиленно работая челюстями и наливаясь пивом, будто соревнуясь, кто больше съест и выпьет.
Подобная фамильярность к правителю Курляндии со стороны Гедруса Шелиги показалась бы стороннему наблюдателю весьма странной. Но мало кто знал, что литвин принадлежал к древнему дворянскому роду. Бедность и авантюрная натура заставили его вертеться по жизни как белка в колесе, играть разные роли, в том числе и людей подлого звания. Но когда это требовалось, Гедрус Шелига мог выказать и шляхетный гонор, а также достойно постоять за свою честь.
Однако данное обстоятельство не объясняло доверительных, почти дружеских отношений Шелиги с бывшим ландмейстером тевтонов, а ныне герцогом — совсем уж важной и неприступной шишкой. Причина тому лежала значительно глубже. Их связывала общая — весьма опасная — тайна, которая могла стоить головы обоим.
Готхард фон Кетлер давно хотел стать ландмейстером Тевтонского ордена в Ливонии. Для знатного, но небогатого вестфальца это место могло стать поистине золотым дном. Однако на его пути встал, как скала, упрямый и несгибаемый Вильгельм фон Фюрстенберг, у которого Кетлер был коадьютором
[83]
.
Фон Фюрстенберг надеялся на помощь Швеции и Дании в войне с Московией, а Кетлер настаивал на сотрудничестве с Польшей и Литвой. В конечном итоге Фюрстенберг потерпел крах, а Кетлеру удалось временно стабилизировать военную ситуацию, и ведущая роль в политике ордена перешла к нему. Через территориальные уступки и переход тевтонов под протекторат Речи Посполитой ему удалось заключить союз с королем Сигизмундом II, а также Швецией. Как следствие, Вильгельм фон Фюрстенберг на ландтаге в Вендене вынужден был отречься от ландмейстерства в пользу Готхарда фон Кетлера.
Но он все равно сохранил ключевые посты в ордене. И в апреле 1560 года Фюрстенберг вновь стал главой большого комтурства
[84]
Феллина, который был сильной и важной крепостью. Это обстоятельство подействовало на самолюбивого Готхарда Кетлера словно красная тряпка на быка. И он не стал больше дожидаться подачек судьбы, а нанес удар фон Фюрстенбергу сам.
В августе 1560 года русские войска осадили Фелинн. Вильгельму фон Фюрстенбергу две недели удавалось держать оборону, но мятеж и измена наемников вынудили его сдать крепость. Фюрстенберг был взят в плен. Его отослали в русский город Любим. Дипломатические усилия Тевтонского ордена вызволить Вильгельма фон Фюрстенберга из плена ни к чему не привели. Еще бы — этим вопросом занимался лично Готхард Кетлер.
А человеком, поднявшим мятеж в крепости Фелинн, был лейтенант роты наемников, литвин... Гедрус Шелига.
— Почему не спрашиваешь, зачем я тебя вызвал? — Герцог бросил на Шелигу острый, испытующий взгляд. — Или неинтересно?
— Ваша светлость всегда ставит мне задачи, которые никто больше не в состоянии выполнить. Так что на этот счет я всегда спокоен. Меня больше интересует другое: сколько я за это получу? Помнится, ваша светлость мне кое-что обещали... Но воз и ныне там.
— Я всегда держу слово! Мыза
[85]
будет твоей.
— Не вижу грамотки на владение.
— Она у меня на столе. Сегодня же получишь. И даже можешь посмотреть на свое хозяйство. Но задержаться там надолго тебе не удастся. Нужно срочно ехать в Аренсбург.
— К герцогу Магнусу? Матка боска! — От волнения Шелига заговорил по-польски. — Ваша светлость, для меня Аренсбург хуже Московии! Я чересчур много там наследил. Кое-кто из подданных герцога спит и видит, как бы проткнуть меня шпагой или отправить на виселицу. Нет-нет, только не в Аренсбург! Ни за какие деньги!
