...Арбалет высунулся из подворотни всего на треть локтя
[89]
. Он был почти незаметен в надвигающихся сумерках. Но Третьяк сначала услышал характерный щелчок «козьей ноги» — приставного железного рычага для натягивания тетивы, затем тихий скрип предохранителя, освобождающего защелку, и, наконец, до его ушей долетело бурное дыхание стрелка: наверное, тот сильно торопился, чтобы обогнать Карстена Роде и его телохранителей и занять удобную позицию.
Нож мелькнул в воздухе как серебряная рыбка. Ушкуйник бросил его так метко, что попал точно в арбалетный болт. Невидимый стрелок от неожиданности ахнул, нажал на спусковой рычаг, и стрела, потеряв цель, вонзилась в ворота дома напротив. Пятой мгновенно понял, что к чему, выхватил пистоль и бросился в подворотню. Тем временем ошеломленный Карстен Роде пытался вынуть бесполезную в данной ситуации шпагу, но она почему-то никак не хотела покидать ножны.
Пятой вскоре вернулся. В руках он держал брошенный арбалет и чехол с болтами.
— Шибко быстрый... — буркнул он себе под нос. — Сиганул через забор, как кот, только его и видали.
— Чего не пальнул? — спросил Третьяк.
— Так ить потом неприятностей не оберешьси. Мы это ужо проходили.
— И то верно.
— Кто... кто это был?! — наконец прорвало и Карстена Роде; по запарке он задал вопрос на родном языке.
— Нехороший человек, — невозмутимо ответил Пятой на изрядно исковерканном немецком; он разумел чужие языки, правда, в пределах словаря рыночных торговцев. — Знамо, сукин сын, — добавил он по-русски. — Убивец. Чай, посулили ему хорошую деньгу. Интересно, в кого он целил-то?
Этот вопрос повис в воздухе. Карстену Роде и так все было ясно. Кто-то сильно не хочет, чтобы каперы царя московитов вышли в море. И если он останется в Аренсбурге еще неделю, как намеревался, за жизнь его нельзя будет дать и ломаного гроша.
— Завтра съезжаем — решительно заявил Голштинец, взяв себя в руки. — А сегодня переночуем в другом месте.
Миновавшая опасность — арбалетчик в засаде — это только цветочки. Не исключено, что их поджидают и возле постоялого двора. Интуиция даже не нашептывала, а кричала Карстену Роде: «Не ходи туда! Там смерть!». — он доверял этому голосу, который спасал его много раз.
Они развернулись и направили стопы в сторону таверны «Львиная яма». Каперы торопились — уже изрядно стемнело.
Бешеный Якоб совершенно не удивился, когда Карстен Роде попросил хозяина таверны приютить их на ночь.
— Рад, что ты еще жив, — сказал Флит.
— А что, ты в этом сомневался? — Карстен Роде бросил на него подозрительный взгляд.
— По правде говоря, да, были сомнения.
— Почему?
— Разговоры нехорошие пошли между клиентами. Будто шляются по городу пришлые людишки и про твои дела выспрашивают.
— Мало ли чересчур любопытных...
— Ну нет, эти люди, судя по тому, что я узнал, не относятся к праздношатающимся зевакам. Серьезный народ, битый.
— Может, хотят ко мне наняться? — не отставал капер.
— Это вряд ли. Иначе они пошли бы прямо к старому Иоахиму, которого ты подрядил в вербовщики и которого в Аренсбурге знает каждая собака.
— Ты их видел?
— Нет. Они ко мне не заходили... что довольно странно.
«Нет в этом ничего странного... — думал Карстен Роде, укладываясь спать на соломе в тесном сарайчике, где Якоб держал скотину перед убоем. — За мной идет облавная охота, и загонщики хорошо изучили мои привычки. Они не хотят, чтобы их приметили завсегдатаи «Львиной ямы». Народ тут простой, сразу захочет узнать, кто присоединился к их компании — уж не шпионы ли городского магистрата? А там слово за слово, и до драки недалеко. Которая может привести охотников за моей головой в подвал Тюремной башни...».
Он уснул рядом с овцой. Бедное животное, предназначенное к закланию, тяжело вздыхало и ворочалось. Беспокойство его передавалось каперу: он видел бессвязные, калейдоскопические сны, где сусальные картины родной стороны чередовались с кошмарами...
* * *
Флагманский пинк был небольшим судном, но готовить его к предстоящему походу приходилось как настоящий военный корабль. В первую очередь погрузили балласт: не как обычно — чугунные бруски, а просто валуны, которые засыпали мелким камнем. (Карстен Роде решил сэкономить, будучи абсолютно уверен, что пинку жить недолго и вскоре у него будет другой корабль.) Затем на балласт поставили бочки для воды, а пустоты между ними заполнили дровами. Эта часть судна называлась водным трюмом. Туда же опустили вино и провизию.
Около грот-мачты была установлена помпа, чтобы выкачивать воду со дна трюма. Вокруг самой мачты соорудили специальный ящик — «вель». Он шел от самого днища до нижнего дека и предохранял помпу от засорения и повреждения. Под палубой сделали помост — кубрик. Он занимал всю ширину корабля и хранил весь сухой провиант да хозяйство кока.
Пространство под кубриком поделили: в носу и корме отгородили крюйт-камеры для хранения пороха. Над ними разложили артиллерийские принадлежности и припасы.
По соседству с грот-мачтой устроили оружейную для хранения абордажного оружия: мушкетонов
[90]
, пистолей, пик и сабель. Вокруг всего пинка по бортам натянули сетки для сундучков с личными вещами. Во время боя они будут защищать моряков от картечи и пуль противника.
Пушки и «барсы» установили на верхней палубе на легких лафетах, а пищали — на баке и шканцах. Под лафетами ожидали своего часа ломы и ганшпуги
[91]
, а под пушками — все для чистких стволов и забивания зарядов: банники, прибойники и пыжевники. Часть ядер покоилась рядом с орудиями, в кранцах — кольцах из толстого троса, не позволявшим ядрам раскатываться по палубе.
Карстен Роде осматривал свое хозяйство в приподнятом настроении. Еще два-три дня — и можно выходить в море. Весна выдалась теплой, солнечной, свежий ветер так и просился, чтобы его поймали в паруса, а балтийская волна не была слишком крутой и норовистой, чего капер опасался больше всего — старый пинк кряхтел и трещал даже при легком ветерке.
Его мучил лишь один вопрос: где найти недостающих членов команды? Тех, кого присылал к нему вербовщик, старый Иоахим, он браковал нещадно. Это было в основном отребье, годное лишь к пьянке и мародерству: почти все они являлись сухопутными крысами, дезертировавшими из войск датского короля.
