Наверное, Гедрусу Шелиге еще рано было стучаться в дверь к святому Петру, привратнику того света. Судьба, часто жестокосердная к хорошим людям, почему-то благосклонна к подлецам и негодяям. Видимо, из соображений мирового равновесия — хороших людей все-таки больше.
Кутласс Карстена Роде обрушился на шпагу шведского капитана со страшной силой — капер вовремя заметил, какая опасность грозит Литвину, и поспешил ему на помощь. Хорошо закаленный клинок не сломался, но Густав Берг не сумел удержать шпагу в руках, и она блестящей рыбиной запрыгала по палубе.
— Сдавайтесь, черт вас подери! — рявкнул Карстен Роде, приставив острие своего клинка к горлу шведского капитана. — Прикажите людям сложить оружие! Мы не сделаем вам ничего плохого!
На Густава Берга, который до этого был сама энергия, словно гора свалилась. Он мгновенно посерел лицом, подогнул плечи и каким-то деревянным голосом произнес:
— Выйти из боя... Сложить оружие...
— Громче!
Густав Берг повторил, но опять чересчур тихо. Тогда этот приказ озвучил лейтенант, Тротт Виллиг, находившийся неподалеку. Он уже утратил надежду остаться в живых и запаниковал. Поэтому слова капитана он даже не услышал, а прочитал по губам.
— Вот так оно будет лучше... — Карстен Роде широко улыбнулся. Мечта иметь отменный боевой корабль свершилась!
Подчиненные Густава Берга были рады получить такой приказ. Они сражались только из упрямства, которым всегда отличались их предки-викинги. Вскоре всех оставшиеся в живых шведов каперы согнали на бак. До пленников только теперь дошло, что судно захватили не московиты, государевы люди, а корсары. Многие из них тут же пожалели: зря так быстро сложили оружие — морские разбойники со своими жертвами не церемонились, чаще всего просто выкидывали их за борт. И теперь шведские матросы со страхом ожидали своей участи.
— Мы высадим вас на ближайшем острове, — сказал им Карстен Роде; шведы облегченно вздохнули. — Я всегда держу свое слово. К сожалению, мы не можем дать вам шлюпки; у нас их мало, на всех не хватит. И потом, они нам и самим нужны. А пока отдыхайте... — И добавил милостиво: — Наш доктор перевяжет вам раны.
Карстен Роде с легким сердцем и без ностальгии смотрел, как «Рыжий лис» исчезает в морской пучине. Он, конечно, был благодарен кораблю — за то, что тот бестрепетно пошел на заклание и выдержал такую жестокую бойню. Но привязаться к нему сердцем, как это обычно бывает у моряков, которые долго ходят по морям на одном и том же судне, не успел, да и не считал нужным. Старый пинк был всего лишь калифом на час.
— Ну как, я прав был, назвав пинк «Рыжим лисом»? — весело спросил он Клауса Тоде, стоявшего рядом.
— Капитан, ты провидец! — восхищенно воскликнул боцман. — Мы утратили всего четверых человек, а получили взамен великолепный боевой корабль. Теперь мы ого-го! — столько дел наворочаем...
— Это точно. Ты с новым хозяйством разобрался?
— Не успел, — признался боцман.
— Тогда займись делом. И смотри, чтобы наши орлы даже не прикасались к спиртному! Высадим шведов, вот тогда и отпразднуем победу.
— Будет исполнено, капитан!
Спустя несколько часов шведам пришлось искупаться. Вплотную к берегу небольшого островка флейт подойти не смог, а рисковать шлюпкой (прибой был чересчур бурным) Карстен Роде не захотел. Поэтому шведов «пригласили» прогуляться по доске
[96]
— счастливым победителям требовалось представление, и умудренный опытом капитан пошел навстречу их желаниям.
Но Голштинец все же не захотел выставить себя коварным извергом: каперы не стали связывать пленникам руки, а только наложили повязки на глаза. Карстен Роде приказал соорудить из обломков рангоута плот, на который погрузил провизию, вино и две бочки воды, чтобы шведские матросы не голодали и не умерли от жажды, пока их не снимет с острова какое-нибудь судно.
— Мы еще встретимся! — не удержался Густав Берг.
Все-таки он был храбрецом. А может, на дерзость его толкало отчаяние. Но Карстен Роде проявил к нему снисходительность и пропустил угрозу, прозвучавшую в словах шведа, мимо ушей.
— Всегда к вашим услугам, герр капитан. Милости просим, — ответил он и добавил, едко ухмыляясь: — Жду вас с очередным флейтом.
Густав Берг в ярости заскрипел зубами, но у него хватило выдержки промолчать. Оттолкнув капера, намеревавшегося завязать ему глаза, капитан разбежался и сиганул в воду с ловкостью ныряльщика за жемчугом — он и впрямь оказался отменным пловцом. Все разочарованно загудели — такое знатное пари не состоялось.
Только избавившись от опасного груза, — шведов было вдвое больше, нежели каперов, и Карстен Роде боялся их попытки освободить корабль, когда корсары перепьются, — Голштинец приказал выкатить на палубу бочку с добрым вином, и вскоре трезвыми остались лишь вахтенные.
Гедрус Шелига пил крепкое немецкое вино как воду. Смерть опять махнула косой и снова мимо. Но на сей раз она подошла чересчур близко. Может, это намек на то, что он заигрался с судьбой в прятки и пора платить по счетам?
И потом, как теперь быть с заданием? Получается, он должник Карстена Роде; ведь капитан спас его от верной гибели. При всем том, интриган и иезуит по натуре, Гедрус Шелига не лишен был некоторых качеств, присущих порядочному человеку, и одним из них было чувство благодарности. Не так уж много в его жизни, мутной и запутанной, как клубок овечьей шерсти в руках подслеповатой старухи, встречалось людей, кому он обязан бескорыстной помощью. Бескорыстие — редкий товар, имеющий совсем другую цену, нежели все остальное.
Клаус Тоде радостно ухмылялся. Улыбка не покидала его грубое обветренное лицо с того момента, как он очутился на борту флейта. Она была такой широкой и искренней, что шведы от него шарахались. Матросам, воспитанным на древних сагах о викингах, казалось, что перед ним безумец, берсеркер. А он наслаждался упоением боя и смертельной опасностью. Боцман дрался и мстительно представлял, как зарыдает безутешная Фелиция, когда получит извещение о его гибели. Кому она будет нужна? Кто принесет к ней в дом увесистый кошелек с гульденами, чтобы она накупила разных тряпок и потом вертелась днями перед зеркалом? Кто ее накормит и обогреет? Вот тогда она и поймет, что значил для нее Клаус.
Сражение закончилось победой, Клаус Тоде остался в живых, но улыбка так и осталась на его лице — словно приклеенная. Только теперь он улыбался по другому поводу — почин получился знатным. А значит, в следующий отпуск он привезет Фелиции кучу всякого добра и разные украшения, на которые она так падка. После таких подарков ее бурные ласки сводили Клауса Тоде с ума.
— Радуемся, старый дружище? — Тяжелая длань капитана опустилась на плечо боцмана.
