Боцман истово перекрестился. Голштинец и Литвин переглянулись — раньше за Клаусом Тоде такой набожности не замечалось.
— Спустя полтора года после моего бегства из Амстердама, — продолжал Клаус Тоде, — составилась небольшая эскадра: три корабля под командой нашего капитана. Официально мы должны были торговать с туземцами островов Тихого океана, но на самом деле пустили в паруса вольный ветер. Позже я узнал, что капитан написал прошение голландскому правительству, в котором подробно описывал богатства испанских городов на Тихоокеанском побережье Южной Америки. В итоге он получил чин адмирала флота, каперский патент, сто пятьдесят тысяч гульденов и три корабля. Неприятности начались очень быстро. У берегов Африки мы повздорили с португальцами, когда пытались набрать свежей воды на берегу. В отместку за убийство нескольких матросов капитан приказал сжечь плантации сахарного тростника. А затем эскадра двинулась к берегам Бразилии. Местные португальцы, прослышав о нашем приближении, приготовили нам «горячий» прием: даже не позволили пристать к берегу и сумели поссорить нас с местными племенами индейцев... Мы оттуда едва убрались подобру-поздорову.
Клаус Тоде допил из кубка и просительно посмотрел на капитана. Но тот лишь отрицательно покачал головой — нельзя сразу так много; выпьем позже, когда будет готов обед. Боцман со вздохом сожаления отставил кубок в сторону и снова обратился к своим слушателям:
— Вот как с самого начала не повезет, то потом и не жди удачи. До осенних штормов мы сумели зацепить только одного португальца. Но он вез не золото или какие другие ценности, а вино, пестрые ткани и бусы для туземцев. Потом наступила зима, и капитан решил переждать ее в более теплых водах. Мы пристали к острову Санта-Клара, где отремонтировали свои корабли. Один из них пришлось сжечь из-за полной непригодности. Но даже с такими малыми силами нам удавалось нападать на испанские корабли. Мы брали на абордаж и мгновенно скрывались — так, что даже след никто не мог найти. Главной мечтой нашего капитана было захватить судно с сокровищами. А кто ж не мечтает об этом! Но при их хорошей охране с нашими суденышками нечего было и думать о такой затее. И все же вблизи острова Санта-Мария однажды мы заметили одинокий испанский галеон и устремились за ним в погоню. Наши быстроходные корабли без труда настигли его. Но каким же было разочарование, когда вместо золота на борту испанца оказалось лишь топленое сало и солонина! Оказывается, капитан, завидев нас, приказал выбросить сундуки с золотыми монетами за борт. Общий вес сокровищ составлял ни много ни мало 10 тысяч фунтов. Эх!
Боцман в сердцах стукнул кулаком по столу.
— И тут судьба-злодейка показала нам лишь свой бритый затылок. Конечно, мерзавца-капитана и команду галеона мы от досады отправили на дно — пусть тешатся там своими сокровищами. Но легче от этого не стало. Правда, теперь у капитана ван Орлея появилось еще одно судно — большое и хорошо вооруженное, однако и это не радовало, потому как некем было укомплектовать экипаж галеона. Вскоре мы сцепились с другими испанцами, которые из нового корабля сделали решето, а нам едва удалось ретироваться благодаря резвости шнявы. Так и болтались по океану года два, как побирушки, довольствуясь разной мелочью, пока сильный шторм не выбросил на этот Богом забытый остров. Если бы не вы... А что там говорить!
— От шнявы хоть что-то осталось? — спросил с надеждой Карстен Роде.
— Ничего. Корабль сел днищем на рифы (кто ж знал, что рядом такая великолепная бухта!) и спустя двое суток волны выбросили на берег одни доски и несколько матросских сундучков. Мы даже не смогли к нему приблизиться, чтобы снять мушкеты, порох и свинец для пуль — прибой был чересчур сильным. Океан забрал даже тела товарищей. Страшное место...
— Почему страшное? — спросил Гедрус Шелига. — Здесь есть пресная вода, спокойная, хорошо защищенная бухта — даже при огромных волнах кораблю здесь ничего не грозит. И, наверное, живность какая-то имеется.
— Живность есть. Да только не про нашу честь.
— Почему?
— Тут было много черепах. Благодаря им мы выжили. Но теперь все съедено, а новые или не выросли, или уже никогда здесь не появятся. Однако есть горные козлы. Очень хитрые и пугливые бестии. Что мы только не делали, дабы поймать их или убить. И все впустую. Лишь один раз повезло — старый козел сломал ногу. Даже его жесткое мясо показалось вкуснее сочной свинины. Были бы у нас ружья...
— Это хорошо, — с удовлетворением констатировал Карстен Роде. — Будет чем пополнить наши припасы. Останемся здесь недели на две... — Он бросил быстрый взгляд на Шелигу; тот кивнул и с пониманием ухмыльнулся. — Чтобы нас, случаем, не нашел прыткий адмирал Дрейк. А он будет искать... Интересно, как долго?
— Дней десять, не больше, — ответил Литвин. — Задерживаться здесь ему нет резона... если, конечно, он еще жив и преодолел все-таки тот проклятый пролив. Он счастливчик. Наверное, ему сам дьявол помогает. Который, будучи в обличье Джона Хокинса, и подарил ему подвеску из розовой шпинели.
— Счастье дается человеку — если дается — как новое платье: не навсегда, — философски заметил Карстен Роде. — Со временем оно изнашивается, и в нем появляется столько прорех, что уже не знаешь, одет ты или наг.
— Но Клаус так и не рассказал, почему остров — страшное место? — продолжил допытываться Литвин.
— Это остров мертвецов! — зловещим голосом просипел Клаус Тоде.
— Вот те раз... — удивился Гедрус Шелига. — С чего ты взял?
— Вот поедим, и я покажу одно местечко... Только возьмите с собой Библию и распятье!
На этом разговор и закончился. Их позвали к столу. В отличие от адмирала Дрейка, не приглашавшего отобедать даже своих офицеров, Карстен Роде был демократичен. Тем более теперь, когда у него появились новые подчиненные. Так заведено издревле — спасенные моряки становятся членами команды. И пока капитан не отпустит их восвояси по доброй воле, они должны выполнять все его распоряжения.
После того как все выпили по чарке и насытились, Карстен Роде стал держать речь. Слушали его с предельным вниманием. Узнав, ЧЕМ им придется заниматься под командованием нового капитана и КУДА будет проложен курс пинка, многие из голландцев не сдержали радостных криков. Матросы хотели вернуться домой не голодными оборванцами, а людьми при деньгах, чтобы было чем оправдаться перед родными и близкими за годы отсутствия. Слабых духом и трусов среди них не нашлось. Может, тому способствовал вкусный обед и виски, на которое Голштинец не поскупился.
Наконец наступил час «экскурсии», обещанной Клаусом Тоде. Даже будучи в хорошем подпитии, он наотрез отказался идти на страшное место без Святого Писания и распятия, что висело в каюте Ондрюшки — хоть крест и был православным. Все вооружились до зубов. Шли недолго, от силы час. Наконец боцман привел на пляж. От высокой и свирепой океанской волны его защищал барьерный риф. Вода в лагуне была тихая, изумрудная и не бросалась на берег с разбегу, а ластилась к нему как щенок.
Однако приятное впечатление было мгновенно разрушено картинкой, представшей перед глазами путников. В песок были крепко вкопаны семь столбов с крестовинами. На них висели скелеты. Карстен Роде очень удивился, почему они рассыпались не полностью, а только частично. Но когда подошли поближе, ему стал понятен иезуитский замысел палачей — все крупные кости скелетов, начиная с черепов, были прибиты к дереву огромными коваными гвоздями. Скорее всего, сделали это, когда мученики еще были живы.
