После обеда разговор с буканьерами пошел как по маслу. Им было выгодно продать букан и солонину на месте, с оказией, а не везти самим на Тортугу. Кроме того, они легко дали согласие и на то, чтобы матросы приняли участие в охоте, потому что мяса нужно было много. Их каменные сердца растопили два больших бочонка рома и специи из запасов «Консепсьона».
На охоту вышли на следующий день, с раннего утра. Буканьеры пошли в одну сторону, а матросы в другую. Голландцам повезло: быка добыли быстро. Когда принялись за разделку туши, с той стороны, где охотились хозяева, неожиданно раздались частые выстрелы. Судя по звукам, стреляли не только из крупнокалиберных ружей буканьеров.
— Испанцы! — встревоженно закричал Клод Сушон. — Их много! Нужно уходить на берег! Иначе все мы здесь будем перебиты!
— Отставить! — рявкнул на него Гедрус Шелига. — Не паникуй! Мы не можем бросить в беде наших новых товарищей. За мной!
Все побежали в ту сторону, где шел настоящий бой, судя по стрельбе. На бегу Литвин облегченно вздохнул: гулкие звуки «бум!.. бум!.. бум!..» — выстрелы из ружей охотников, которые нельзя было спутать ни с какими другими, продолжали перекрывать мушкетную трескотню. Значит, буканьеры еще живы и мужественно отбиваются от превосходящего противника.
Взбежав на невысокий пригорок, Гедрус Шелига жестом показал: «Тихо! Внимание!». Перед ним, как на ладони, раскинулось поле схватки — плато, поросшее травой и кустарником. Обе противоборствующие стороны залегли, но Литвин видел лишь спины испанцев. Их было около двух десятков, а может, и больше — некоторых скрывала высокая трава. Судя по вспышкам во время выстрелов и пороховому дыму, буканьеры не лежали на одном месте, а все время передвигались, создавая впечатление, будто их больше, чем на самом деле.
— Ты, ты и ты — туда! — показал Литвин голландцам на левый фланг. — Клод будет находиться немного сзади, на подстраховке. Только смотрите в оба! Де Фриз и вы трое — пойдете направо. Видите, там ложбинка? Идите по ней. И не вспугните испанцев раньше времени! Остальные останутся со мной. Подкрадываемся поближе, прячемся за кустами и деревьями, бьем наверняка. А затем — в атаку! Возьмем испанцев в клинки. Дождитесь, пока мы не начнем бой в центре. Как только большинство испанцев начнут перезаряжать ружья, так и бросимся на них. Стрелять только по тем, у кого ружье уже наготове. Понятно?
— Понятно! — дружно и с небывалым воодушевлением ответили моряки. — Порвем испанских собак в клочья!
— В плен можете не брать, — «милостиво» разрешил Гедрус Шелига; иначе голландцы его просто не поняли бы. — А теперь — вперед!
Все получилось как нельзя лучше. Увлеченные боем, испанцы не заметили, что у них творится в тылу, и когда там раздались выстрелы и, яростные голландцы, как исчадия ада, обрушились на них, они дрогнули и побежали кто куда.
— Клод! — позвал француза Гедрус Шелига. — Крикни буканьерам, что это мы! Иначе они и нас перестреляют!
Клод Сушон что-то проорал, и стрельба со стороны охотников затихла. А спустя некоторое время откуда-то из-за кустов беззвучно метнулись здоровенные собаки и, рассыпавшись цепью, помчались вдогонку испанцам... Вскоре с той стороны раздались нечеловеческие вопли, в которых смешались ужас, боль и собачий рык.
Наверное, прошло более получаса, прежде чем оживленные участники сражения собрались на небольшой поляне, чтобы подсчитать потери и перевязать раны. Оказалось, все живы, но Анри и Шарль получили ранения, причем у второго пробита грудь. Однако, он держался на ногах, только был очень бледен. Возбужденные псы с окровавленными мордами тоже вернулись, но четверых охотники все же не досчитались. Испанцы ранили и нескольких голландцев, правда, легко. Однако потерь ни среди буканьеров, ни среди матросов, как это ни удивительно, не было. Видимо, сказался фактор внезапности.
Как рассказали буканьеры, испанцы подкрались незаметно, так, что даже собаки не почуяли. Наверное, им помогал кто-то из местных индейцев-араваков — или по доброй воле, или, скорее всего, по принуждению.
В лагерь возвращались в приподнятом настроении. На волне боевого азарта хитрый Шелига сумел выторговать солонину и букан буквально за полцены, тем более, что вдобавок к местному рому он выделил буканьерам еще и десяток бутылок виски, прихваченных из запасов «Русалки». Французы, которым ром уже изрядно поднадоел, обрадовались, как малые дети. Глоток очень ценного на Мейне спиртного напитка был для них сродни глотку прохладного воздуха родной Нормандии...
* * *
Пока Гедрус Шелига подвизался в роли провиантмейстера, Карстен Роде в бухте решал несколько неожиданную проблему. Утром к нему в каюту заглянул Клаус Тоде и сказал:
— Капитан, там к тебе на аудиенцию просится какой-то странный тип. Пускать?
— Все мы здесь странные... — проворчал Голштинец. — Мне бы умыться и...Голова гудит. Пусть кок сделает мне что-нибудь не очень крепкое. Он у нас на это дело мастак... Короче говоря, зови. Наверное, очередной претендент на место в команде. Комплект у нас полный, но еще один человек — если он стоящий — не помешает.
Порог каюты переступил и впрямь «странный тип» по классификации боцмана. Чересчур смуглый малый был одет в дорогой, расшитый золотом камзол зеленого цвета, белую рубаху с жабо, короткие, застегивающиеся под коленями фиолетовые кюлоты аристократа и светлые шелковые чулки. На ногах у него были туфли с огромными серебряными застежками, украшенными драгоценными камнями. Его длинные черные волосы, похожие на парик, доставали до плеч, а борода разделялась на две половины, заплетенные в косички. Похоже, он старательно копировал богатого парижского жуира, но его резко очерченное лицо и холодные немигающие глаза подсказывали наблюдателю, что красавчик опасен как змея, готовая к броску.
Словно в подтверждение этого вывода на боку у разодетого, словно павлин, господина висела тяжелая боевая шпага с позолоченной рукоятью, а из-за пояса торчали рукоятки двух великолепных пистолей работы французских оружейников.
Сняв огромную шляпу, отороченную белым мехом неведомого Голштинцу зверька, он поклонился, махнул ею несколько раз и представился:
— Гастон Легран, к вашим услугам, мсье ван Дорн.
— Кто вы? — без обиняков спросил Карстен Роде, которого едва не в первый раз назвали вымышленным именем. — И что вам от меня нужно?
— Я капитан барки
[132]
«Флер-де-Лис»
[133]
. Мы пришли в гавань ночью. И тут я узнал, какие люди к нам пожаловали... — Легран осклабился, показав два ряда немного желтоватых, но крепких зубов. — Простите, но я не мог не засвидетельствовать вам свое почтение.
— Благодарю вас, господин Легран. Очень рад, — сказал Голштинец, хотя нотки радости в его немного хрипловатом после вчерашнего возлияния голосе трудно было уловить. — Прошу вас, присаживайтесь. Не хотите ли освежиться?
