Непосредственным поводом для начала войны СССР против Финляндии послужил уже упоминавшийся выше инцидент у деревни Майнила.
…27 ноября центральные советские газеты поместили два материала об этом инциденте.
[414]
Первый из них – сообщение ТАСС под характерным заголовком «Наглая провокация финляндской военщины». В нем со ссылкой на штаб ЛВО утверждалось, что 26 ноября в 15 час 45 мин советские войска, расположенные на Карельском перешейке, в километре северо-западнее деревни Майнила, подверглись неожиданному обстрелу с финляндской территории. Всего якобы было произведено семь орудийных выстрелов. В сообщении ТАСС говорилось и о жертвах, понесенных в результате этого обстрела: три красноармейца и один младший командир убиты; семь красноармейцев, один младший командир и один младший лейтенант ранены. Указывалось также, что для расследования произошедшего на месте направлялся начальник первого отдела штаба ЛВО полковник Тихомиров.
Во втором материале о Майниле, помещенном в центральных советских газетах, излагалось содержание ноты советского правительства, врученной В.М. Молотовым посланнику Финляндии А.С. Ирье-Коскинену. В ноте, со ссылкой на более высокую инстанцию – Генеральный штаб РККА, излагалась та же версия произошедшего, что и в упомянутом сообщении ТАСС. Однако она была составлена в довольно резких выражениях, отнюдь не свойственных дипломатическим документам. Так, в советской ноте содержалось априорное утверждение, что артобстрел у Майнилы был произведен регулярными финляндскими воинскими частями, которые в большом количестве уже сосредоточились у самой границы, создавая непосредственную угрозу городу. В связи с этим финнам предлагалось незамедлительно отвести воинские части «подальше от границы на Карельском перешейке» на 20-25 километров. Их действия в ноте, врученной В.М. Молотовым А.С. Ирье-Коскинену вечером 26 ноября 1939 г., были названы провокационными и квалифицировались не иначе как «нападение на советские войска».
Москва давала понять, что в Хельсинки допустили нарушение советско-финляндского договора о ненападении и о мирном улаживании конфликтов (1932 г.). Официальная версия майнильского инцидента, из которой следовало, что финны первыми открыли огонь и подвергли артобстрелу части Красной Армии, была положена в основу интерпретации дальнейших событий: односторонней денонсации СССР договора 1932 г. и начала вооруженного конфликта с Финляндией. В Советском Союзе она являлась фактически единственной при описании обстоятельств возникновения «Зимней войны» 1939-1940 гг.
Однако данная версия уже в конце ноября 1939 г. была взята под сомнение. С.А. ИрьеКоскинен от имени финляндского правительства подчеркнул тогда, что в результате расследования инцидента удалось установить следующее: орудийные выстрелы, о которых упоминал Молотов, были произведены близ Майнилы «с советской пограничной полосы».
Явно опасаясь эскалации конфликта, правительство Финляндии предложило Москве создать совместную комиссию «для рассмотрения возникших разногласий». Однако Кремль так и не дал Хельсинки ответа на данное предложение. В то же время нота правительства Финляндии, которая последовала за официальным советским заявлением от 26 ноября 1939 г., была расценена как документ, призванный «довести до крайности кризис в отношениях между обеими странами».
Проходили годы и десятилетия, а интерес к майнильскому инциденту не угасал. Эта история, главным образом, благодаря публикации свидетельств очевидцев событий, постепенно стала обрастать новыми подробностями, приобретая уже сенсационный оттенок.
[415]
Так, три финляндских пограничника в своих показаниях, данных по распоряжению непосредственного начальства 27 ноября 1939 г., единодушно утверждали: орудийные выстрелы действительно были произведены, но… с советской стороны, из деревни Майнила. Версия о выстрелах, «произведенных русскими», получила широкое распространение в Финляндии. В 1985 г. отставной генерал Окуневич сообщил новые, захватывающие подробности о происхождении майнильского инцидента. Якобы, будучи майором НКВД, 26 ноября 1939 г. он, в сопровождении двух «экспертов по баллистике», производил «испытательные стрельбы из нового секретного оружия». Происходило это… у деревни Майнила. После обнародования некоторых ранее недоступных документов из российских архивов, появилась еще одна, совершенно необычная версия инцидента у Майнилы: никаких выстрелов ни с советской, ни с финляндской территории 26 ноября 1939 г. не производилось вообще. В сохранившемся среди других архивных материалов журнале боевых действий 68-го стрелкового полка 70-й стрелковой дивизии Красной Армии, который дислоцировался в районе Майнилы, на первой же странице сделана любопытная запись. 26 ноября полк подвергся артобстрелу; разорвалось семь снарядов; погибло три и ранено шесть человек. Однако правдивость данной записи вызвала сомнение у российского историка П.А. Аптекаря, который впервые ввел ее в оборот. Действительно, в официальных советских заявлениях по поводу «выстрелов у Майнилы» говорилось о четырех убитых и девяти раненых военнослужащих Красной Армии. Далее, как ни парадоксально, все записи в упомянутом журнале с ноября 1939 по март 1940 г. сделаны одной рукой, хотя за указанное время сменилось целых четыре начальника штаба полка и, соответственно, четверо их помощников, в обязанности которых входило ведение журнала боевых действий. Из этого следовало, что записи производились в нем не по горячим следам, а задним числом, вполне возможно – уже после подписания советско-финляндского мирного договора от 12 марта 1940 г.
К этому можно добавить следующее. В сохранившихся в архиве оперативных сводках и донесениях командования 70-й стрелковой дивизии о семи артиллерийских выстрелах с финляндской стороны, равно как и о присутствии вблизи Майнилы дальнобойной артиллерии финнов ничего не сообщалось. Точно так же сведения о численности входившего в ее состав 68-го полка за 25, 26, 27 и 28 ноября 1939 г., обнаруженные среди прочих архивных материалов П.А. Аптекарем, дают основание опровергнуть утверждения о том, что данная воинская часть понесла какие-либо людские потери в указанные дни.
Более того, постепенно стали выясняться новые интригующие подробности. Например, отнюдь не оперативный дежурный штаба ЛВО рапортовал в Москву о выстрелах у Майнилы (как это следовало из сообщений советской прессы), а наоборот, первоначально именно из Генерального штаба РККА обратились к нему за разъяснениями по поводу уже произошедшего инцидента. То есть вначале В.М. Молотов выступил с официальным заявлением от 26 ноября 1939 г. об обстреле финнами советской территории, а уже потом последовал из Генштаба недоуменный вопрос, обращенный к командованию Ленинградского военного округа: «Что за провокационная стрельба (выделено мной. – В.Н.) была со стороны финнов?».
