Книга Последняя цивилизация. Политэкономия XXI века, страница 31. Автор книги Василий Галин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Последняя цивилизация. Политэкономия XXI века»

Cтраница 31

Средний класс в России не может являться источником инвестиций, как на Западе, во-первых, вследствие его молодости. Он появился в сколь-либо заметных количествах только с началом роста цен на нефть в конце 1990-х гг., и в дальнейшем увеличивался, плотно коррелируя с ними. К 2011 г. доля среднего класса, способного к долгосрочному инвестированию, по данным ЦСИ «Росгосстраха», достигла 18 % [551]. В среднегодовом исчислении за 2000–2011 гг. его доля не превысила 10 %. Во-вторых, из-за того, что, едва появившись на свет, средний класс, прежде всего, вполне естественно устремился удовлетворять свои потребительские интересы. Как отмечает О. Солнцев (2012 г.): «Рекордными, если считать процент отчислений от текущего дохода на формирование личных накоплений, были 2001–2004 гг. Затем последовал разогрев расходов на потребление и чрезмерный потребительский оптимизм…», который сохраняется до сих пор [552]. Другими словами, средний класс преимущественно просто «проедает» доставшиеся ему ресурсы будущих поколений.


Россиян отчасти можно понять, ведь условия для инвестиций в России далеки от тех, которые существуют у конкурентов. Например, по рейтингу глобальной конкурентоспособности Всемирного экономического форума (ВЭФ) (условиям ведения бизнеса), в 2012–2013 гг. Россия заняла лишь 67-е место между Ираном и Шри-Ланкой [553]. Наиболее проблемными факторами, мешающими развитию бизнеса в России, отмечают составители рейтинга ВЭФ, являются коррупция и налоговое регулирование, в данном случае вещи взаимосвязанные [554]. Рейтинг Slon/IKEA 2012 г. в свою очередь демонстрирует, что Россия занимает третье место из самых дорогих стран по издержкам на ведение бизнеса [555].


Да что там рейтинги, сам президент России Д. Медведев, ввиду большого количества злоупотреблений при преследовании бизнеса, был вынужден в 2009–2011 гг. внести целые серии поправок в законодательство, направленные на смягчение наказания за экономические преступления [556]. Актуальность проблемы еще раз в декабре 2012 г. в послании Федеральному собранию подчеркнет президент В. Путин: «Нужно исключить из системы права все зацепки, которые позволяют хозяйственный спор превратить в заказные уголовные дела» [557]. А ведь вследствие высокой рискованности инновационного бизнеса, требования к бизнес-климату и избыточности капитала у него на порядок выше, чем у любого другого.

Вся надежда остается на государство, только золотовалютные резервы которого достигают ~30 % ВВП. Однако, как отмечал в 2011 г. президент Д. Медведев, подводя итоги деятельности госкомпаний: «Сегодня ситуация выглядит следующим образом. Инвестиции есть, и деньги на эти инвестиции есть. Не запредельные, конечно, но есть, а инноваций практически нет никаких» [558]. Проблема заключается в катастрофически низкой эффективности государственного финансирования научно-исследовательских проектов.


Например, по словам министра экономического развития Э. Набиуллиной, 22 крупнейшие российские государственные компании за 2009 г. в сумме получили 1 тыс. патентов, тогда как две американские — IBM и Microsoft — 8 тыс. Затратив на НИОКР 22 % от общих расходов на них, компании с госучастием получили лишь 4 % от общего числа выданных в РФ патентов [559].

Совокупная эффективность расходов на НИОКР в России, исходя из количества заявок, поданных на международные патенты в 2011 г., в абсолютном выражении в среднем в 4–6 раз ниже, чем у основных конкурентов, а в относительном — в расходах на НИОКР в ВВП ниже в 20–40 раз! Ошеломительность этих цифр порождает сомнение в их достоверности, однако они на самом деле отражают существующую реальность олигархического общества, живущего одним днем.

Эффективность расходов на НИОКР, относительно поданных международных патентных заявок (по PCT), 2009/2011 [560]

Последняя цивилизация. Политэкономия XXI века

Как следствие, доля высокотехнологичного экспорта в промышленном экспорте, по данным OECD, у России составляет всего 2,3 %, по сравнению с 33 % у США и Китая, или 25 % у Евросоюза [561].

Не случайно даже само российское правительство вывозит капиталы за рубеж — в среднем по 4 % ВВП ежегодно в различные госфонды. Цель создания этих суверенных фондов объяснял экс-глава минфина М. Задорнов: «Во-первых, это некая «заначка» на черный день… А вторая задача Стабфонда — это сдерживание инфляции» [562]. Экономика просто не воспринимает тот объем денег, который не может переварить, поясняет замминистра финансов А. Моисеев: «Нужен не сам факт притока, а чтобы капитал приходил в экономически осмысленные проекты, в виде не спекуляций, а инвестиций в модернизацию экономики» [563].

Непрерывную борьбу с инфляцией ведет и Центральный банк, поддерживая уровень монетизации экономики в 2000-х гг. в среднем на уровне 30 % (в 1990-е ~15 %), что в два-три раза ниже, чем в США или Еврозоне, и в 4–5 раз — чем в Китае или Японии [564]. На таком голодном пайке могут развиваться только краткосрочные проекты, торговля, спекуляции и экспорт сырья. Причина ограниченной монетизации все та же — низкая эффективность экономики, которая не позволяет переваривать дополнительную денежную массу. Получается замкнутый круг, без денег невозможно развитие, но развития нет, поскольку нет денег.

Все эти примеры говорят о том, что речь идет не столько о коррупции, сколько о неэффективности существующей политэкономической модели.


Что будет дальше?

Если исходить из древнегреческого опыта, который передавал Платон, власть олигархии лишает город хорошего правления, образования и благонравных граждан, производя только множество «трутней и нищих». От нищеты россиян спасают доходы от экспорта сырья, а видимое благополучие достигается за счет проедания наследства, оставшегося от СССР, и экономических, культурных, образовательных, интеллектуальных, демографических и пр. ресурсов будущих поколений. При сохранении существующих тенденций Россия, даже без глобального экономического кризиса и внешних угроз, не просуществует и до 2030 г. На полностью законном основании страна будет доведена до полного развала: разорванная на куски, она погрузится в хаос и анархию, среди островков полуфеодальных национально-религиозных и криминально-фашистских режимов.

Впрочем, сами реформаторы, видимо, настроены не столь пессимистично. Так, например, глава государственной инновационной компании «Роснано» и прежний лидер неолиберальных реформ А. Чубайс в 2012 г. оправдывал неудачи с реализацией проектов возглавляемой им компании тем, что просто применяемая бизнес-модель и рынки сбыта оказались не те [565]. И даже призывал к строительству «российской либеральной империи» [566]. Правда спустя полгода А. Чубайс добавит: «мне кажется более важным (по сравнению с макроэкономическими параметрами) отток интеллектуального капитала, отток компетенций. Это фундаментальный показатель того, что чем-то мы больны, что что-то у нас не правильно ». Кроме того, бизнес еще не стал активно поддерживать развитие инноваций, «спотыкаясь о внеэкономические факторы». Речь, прежде всего, по словам Чубайса, идет о коррупции и о несовершенстве судебной системы в России [567].

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация