…
В терминологии А. Гринспена, «повышение концентрации доходов, проявившееся в условиях глобализации, вновь разожгло сражение между культурой государства всеобщего благосостояния и культурой капитализма» [687].
Рост неравенства, согласно данным международных организаций, таких как МОТ (2008 г.) и ОЭСР (2011 г.), с 1990 по 2005 гг. охватил почти две трети стран мира, а кризис 2008 г. в еще большей мере усугубил этот процесс. По мнению авторов доклада МОТ, «чрезмерный рост неравенства доходов представляет опасность для общества и эффективной экономики» [688].
Весной 2011 г. не выдержал даже глава МВФ Д. Стросс-Кан, который, выступая в Вашингтоне на открытии очередной сессии МВФ и Всемирного банка, фактически взвалил на «консенсус» вину за мировой экономический кризис, заявив при этом: «Вашингтонский консенсус» с его упрощенными экономическими представлениями и рецептами рухнул во время кризиса мировой экономики и остался позади». «При определении макроэкономических рамок нового мира маятник качнется от рынка к государству». При этом на первый план выходит социальная справедливость — ведь финансовая глобализация усилила неравенство, и это стало одной из тайных пружин кризиса. «Поэтому в более долгосрочной перспективе устойчивый рост ассоциируется с более справедливым распределением доходов, — объявил глава МВФ. — Нам нужна глобализация нового рода, более справедливая глобализация, глобализация с человеческим лицом. Блага от экономического роста должны широко распределяться, а не просто присваиваться горсткой привилегированных людей» [689], [690].
Характеризуя современный мир, Дж. Сорос в своей книге «Кризис мирового капитализма» указывает на вырождение общественного самосознания: капитализм в стадии глобализации отличает от его прежних этапов всепоглощающее стремление к успеху, усиление мотива прибыли и проникновение его туда, где ранее преобладали иные ценности — культурные, профессиональные, нравственные. «Не будет преувеличением сказать, что деньги правят теперь жизнью людей в большей степени, чем когда-либо раньше» [691] . Отражением этого явления стал и тот взрывной рост коррупции в США, Европе, Китае, Индии, Африке, Бразилии и в других странах, о котором пишет Дж. Сакс, «достигший масштабов эпидемии » [692] .
Итог эпохи неолиберализма подводила британская газета деловых кругов The Financial Times, которая на переломе 2011/2012 г. опубликовала цикл статей под названием «Капитализм в кризисе». Общее мнение экспертов сводится к выводу, что унаследованная из 1980-х гг. формула ультралиберального и нерегулируемого капитализма больше не работает. Капитализм оказался в кризисе, так как является главным источником неравенства, которое последние 30 лет в Америке и Европе ощущается все сильнее, и уже начинает представлять угрозу для нашей демократии [693].
И здесь из тени прошлого вновь всплывают мрачные пророчества О. Шпенглера, который начинал их с предупреждения, что «политическим оружием диктатуры денег является демократия» [694]. И что же дальше? «Диктатура денег, — отвечал О. Шпенглер, — продвигается вперед и приближается к своей естественной высшей точке, как в фаустовской, так и во всякой другой цивилизации. И здесь свершается нечто…» — деньги угасают, «причем угасают вследствие отсутствия материи. Деньги проникли в жизнь крестьянской деревни и привели в движение почву, они по-деловому переосмыслили все виды ремесла; сегодня они победно наседают на промышленность, чтобы в равной мере сделать своей добычей производительный труд предпринимателей, инженеров и исполнителей. Машине с ее человеческой свитой, настоящей госпоже столетия, угрожает опасность пасть жертвой еще более мощной силы. Однако тем самым деньги подходят к концу своих успехов, и начинается последняя схватка, в которой цивилизация принимает свою завершающую форму: схватка между деньгами и кровью » [695] .
Тяжелый пессимизм и радикализм немецких философов, «сумрачный германский гений», зародившийся еще во времена А. Шопенгауэра и получивший развитие в лице К. Маркса, О. Шпенглера, Ф. Ницше, В. Шубарта… был связан с тем, что Германия и Европа уже к началу XX в. оказалась в том же тупике развития [696], к которому сегодня подходит современное человечество, на более высоком — глобальном, постиндустриальном уровне.
Глобализация
Разделение труда ограничивается размерами рынков.
А. Смит [697]
Казалось бы, к XXI веку мир изменился настолько, что уроки прошлых столетий уже потеряли свое значение и стали лишь достоянием истории. Человечество действительно изменилось, вступив в эпоху просвещенной глобализации: прежние национальные и государственные границы открылись для свободного движения капиталов и товаров, они стали прозрачнее и для обычных людей. Европа наконец-то стала почти Единой, что отчасти погасило свирепые национальные распри, терзавшие ее на протяжении всего существования. Тоталитарные режимы, наследие жестоких болезней цивилизации XIX и ХХ вв., рухнули, освободив для их народов пути к процветанию и развитию. Мир стал человечнее и гуманнее, чем век назад. Торжество человеческого разума, выразившееся в новых технологиях, открыло дороги для невиданного еще прогресса. Интернет связал народы мира в глобальную паутину идей и мнений. Восточно-Азиатские страны, еще вчера бывшие на обочине мировой цивилизации, выходят в ее лидеры. Их положительный пример дает надежду и другим странам третьего мира. Жизненный уровень большинства человечества поднялся на небывалую в мировой историю высоту, сегодня миллиардам доступно то, чего век назад не имела и сотня богатейших людей планеты. И пускай простому человеку порой приходится туго, мы любим нашу цивилизацию, мы наслаждаемся ею, мы верим в ее дальнейший прогресс и развитие. Что может угрожать ей?
Новый мировой порядок
Маятник экономической мысли качнулся в сторону А. Смита в конце 1960-х годов.
А. Гринспен [698]
Начать опять же придется с истории. Некоторую трудность представляет только с чего — существует множество различных отправных точек: например, К. Маркс, впервые введший понятие глобализации уже в середине XIX в. [699], или 14 пунктов В. Вильсона (1918 г.), венчавшие Первую мировую войну и, по сути, являвшиеся программой глобализации, или Вторая мировая война, закончившаяся созданием международных институтов (таких как ООН, МВФ, Мировой банк, ГАТТ, и т. п.); или объединение Европы, приведшее в 1958 г. к созданию европейского «общего рынка»; или старт неолиберальных реформ, данный М. Фридманом [700], Р. Рейганом и М. Тэтчер 1980-х; или компьютерная революция 1990-х гг. Все эти и им подобные события внесли свой вклад в создание нашей современной глобализированной цивилизации. Любое из них имеет полное право служить отправной точкой. Однако на их фоне выделяется одно, на которое указал президент страны, являющейся лидером и двигателем мировой цивилизации в последние десятилетия — Соединенных Штатов Америки:
11 сентября Джордж Буш объявил об установлении нового миропорядка: «Эти смутные времена могут породить новый мировой порядок, который есть наша общая цель. Сегодня этот новый мир борется за право быть рожденным, мир совершенно непохожий на нынешний». Речь идет не о том, о чем вы подумали, предупреждают Т. Бернетт и А. Геймз, эта речь принадлежит не президенту Джорджу Бушу-младшему (43-му президенту США), а его отцу Джорджу Бушу-старшему (41-му президенту), а упомянутая дата — это 11 сентября не 2001 г. [701], а 1990 г. Мир, о котором говорил Буш-старший, был миром, начавшимся с краха Советского Союза и обрушения Берлинской стены… [702].
