Книга Последняя цивилизация. Политэкономия XXI века, страница 62. Автор книги Василий Галин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Последняя цивилизация. Политэкономия XXI века»

Cтраница 62

Нарушение баланса между рынком и демократией, с одной стороны, ведет к установлению диктатуры капитала, а с другой — к росту анархии. Сегодня эти два процесса происходят одновременно и выражаются в первом случае в виде усиления и концентрации международного капитала, а во втором — деградации национальных институтов, которые уже неспособны справляться с происходящими изменениями. Уже сейчас, отмечает З. Бжезинский, «ни существующие национальные правительства, ни региональное урегулирование не в состоянии обеспечить эффективную дисциплину, не говоря об обеспечении контроля над автономной финансово-экономической вселенной, формируемой глобализацией, «интернетизацией» и дерегуляцией» [1038].


Разрушение национальных границ ведет к утрате той прогрессивной сущности национализма, о которой писал Дж. М. Кейнс: «Общество живет не для мелких повседневных удовольствий, а для процветания и будущего своей нации, т. е. для обеспечения прогресса » [1039]. Исчезновение национальных, культурных границ неизбежно ведет к отрыву от исторических корней и размыванию понимания того, ради чего живет данное общество и сам человек. Глобальный же мир на данном этапе не предлагает никаких ощутимых альтернатив, и человечество становится неспособным к осознанным коллективным действиям ради своего будущего.

Одновременно ослабление национальных государств неизбежно ведет к дальнейшему усилению позиции международного капитала, который так же неизбежно все больше начинает диктовать свою волю национальным правительствам. О. Шпенглер отмечал эти тенденции еще в начале ХХ в.: «Частные силы экономики желают торных дорог для завоевания ими колоссальных имуществ. Никакое законодательство не должно стоять у них на пути. Они желают создавать законы в своих интересах и с этой же целью пользуются созданным ими же самим орудием — демократией, оплаченной партией» [1040]. «Новый мировой порядок» постепенно превращает мир национальных государств в мир глобальных корпораций, которые определяют не только благосостояние отдельных стран и народов, но даже их существование.


Массовое создание этих корпораций началось с бума слияний и поглощений, ознаменовавших переход на новый этап глобализации в 1990-х гг. Если за шесть лет с 1987 г. по 1992 г. мировой объём всех национальных и международных слияний насчитывал 2,8 трлн долл., за 1993–2000 гг. он вырос до среднегодовой величины 1,8 трлн долл. В 2000 г. на многонациональные корпорации приходилось 70 % мировой торговли и 80 % мировых инвестиций [1041]. В начале XXI в. объем продаж 200 крупнейших корпораций составлял почти 25 % общемирового ВВП [1042], в то время, как в них было занято менее 0,01 % всей мировой рабочей силы. Объемы продаж этих 200 корпораций превосходили совокупный ВВП 170 стран.

Их мощь настолько велика, что представляет угрозу даже самим могущественным Соединенным Штатам, о роли которых в 2009 г. в очередной раз напоминала госсекретарь США Х. Клинтон: «Америка останется мировым лидером навсегда» [1043]. Однако всего два года спустя один из наиболее известных апологетов «американского мира» З. Бжезинский уже замечал, что «США, оставаясь сверхдержавой, с трудом справляются с выходящими из-под контроля глобальными изменениями ». Главную проблему, по мнению Бжезинского, представлял тот факт, что в настоящее время «перемещение инвестиций и рабочих мест за рубеж диктуется главным образом меркантильным эгоизмом, а не национальными интересами» [1044]. Д. Сакс (в 2011 г.) в свою очередь отмечает признаки смерти демократии и у самого Мирового лидера: «Политические институты Америки разрушены, и широкая общественность более не может привлекать элиту к ответу». Д. Сакс приходит к выводу о «конце государства как инстанции, решающей общенациональные проблемы» [1045].

Дж. Сорос в своей книге «Кризис мирового капитализма» в связи с этим предупреждает: «существуют общественные потребности, которые не могут быть удовлетворены путем предоставления полной свободы рыночным силам. К сожалению, эти недостатки не признаются . Вместо этого существует широко распространенное убеждение в том, что рынки являются саморегулирующимися, а мировая экономика может процветать без вмешательства мирового сообщества… В XIX в. эта идея называлась «свободным предпринимательством», и… я нашел более подходящее название этой идее — «рыночный фундаментализм»… Идеология рыночного фундаментализма… глубоко и безнадежно ошибочна. Иными словами, рыночные силы, если им предоставить полную власть даже в чисто экономических и финансовых вопросах, вызывают хаос и в конечном счете могут привести к падению мировой системы капитализма » [1046].

Но рыночные фундаменталисты не признают никаких ограничений, они утверждают, что «в большинстве случаев государство имеет хищническую природу — даже государство демократическое…», — Д. Лал [1047]. И сравнивают государство (М. Олсон) с «оседлым, стационарный бандитом», имеющим «всеобъемлющий интерес», «т. е. эгоистическую заинтересованность в максимизации налоговых сборов» [1048].

Даже МВФ и Всемирный банк либертарианские анархисты считают преградой, стоящей на пути к свободе [1049]. МВФ, утверждает Д. Лал, «нет места в рамках либерального финансово-экономического порядка… В посреднических функциях Всемирного банка также больше нет необходимости» [1050]. «Что же касается других специализированных ведомств ООН, — продолжает Д. Лал, — то для них… полезную функцию найти невозможно. Сегодня вместе с Экономическим и социальным советом ООН они стали врагами нового ЛЭМП (либерального экономического миропорядка)» [1051].

Несмотря на все проблемы современной эпохи, проповедники рыночного фундаментализма, такие как Б. Линдси, остаются непреклонны и предрекают «светлое будущее» глобальному либерализму, утверждая, что «наша эра, порой мучительная и нестабильная, — это время освобождения» [1052].

Торжество либерализма

«Общий закон о компаниях» штата Делавэр является «самым свободным из законов частного предпринимательства» [1053].

Конец Британии как великой державы, по словам Д. Кинастона, историка лондонского Сити, наступил в конце 1956 г. после того, как Г. Насер национализировал Суэцкий канал, а Англия оказалась на грани банкротства. Хотя даже в 1957 г. около 40 % всей мировой торговли осуществлялось в английской валюте, и Банк Англии был «по-прежнему строго ориентирован на поддержание и расширение использования фунта стерлингов как международной валюты». Однако в существовавших условиях эти надежды являлись утопией: «Мы унаследовали старый семейный бизнес, который некогда был очень прибыльным и здравым, — отмечал в конце 1956 г. премьер-министр Великобритании Э. Иден. — Сегодня обязательства вчетверо превышают активы… Не знаю, кто теперь купит банковскую систему зоны фунта стерлингов» [1054].

Казалось, ничто уже не сможет помочь, и величие некогда могущественнейшей державы мира навсегда уходит в прошлое. Но вдруг произошло нечто невероятное, Великобритания не только восстановила свой статус великой державы, но и захватила лидирующие позиции на мировом финансовом рынке. В Лондоне сегодня больше иностранных банков, чем в каком-либо другом месте мира: в 2008 г. на него приходилась половина всех международных сделок с ценными бумагами, почти 45 % внебиржевого оборота деривативов, 70 % оборота евробондов, 35 % всех валютных сделок, совершаемых в мире, 55 % всех международных открытых размещений ценных бумаг и т. д. [1055].

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация