Поразительно, что в этой ситуации человечество, находящееся на пороге гибели, ведет себя абсолютно беспечно. Американский экономист Э. Капстайн, являющийся директором Совета по внешним сношениям в связи с этим отмечает: «Возможно, мир неумолимо движется к одному из тех трагических моментов, что заставят будущих историков спросить: почему ничего не было сделано вовремя?» [1619]
Люди рожают детей и приумножают свои капиталы, строят дома и планы на будущее, человечество, не покладая рук, борется за демократию и устойчивое развитие, оно отчаянно сражается со СПИДом, наркотиками, раком и т. п. Однако при этом человечество практически не борется за свое собственное выживание. А ведь в случае глобального кризиса будет безвозвратно утеряно все, чем живет человек, и его не спасут ни высокие заборы, ни полиция, ни армия, ни накопленные капиталы. Все существующие скрепляющие общественные и материальные связи будут уничтожены. Включая деньги и права собственности, которые исчезнут вместе с обществом, породившим их. Почему же это общество не борется за свое выживание? Чем можно объяснить этот парадокс?
Прежде всего, тем, что преобладающие сегодня силы не заинтересованы в изменениях, поскольку они получают выгоду от существующего положения вещей. Преимущественно они ориентированы на текущие краткосрочные цели и готовы ради этого пожертвовать долгосрочными, что бы за этим не стояло.
Но есть и более серьезная причина, о которой говорит Дж. Фридман: «Если забыть о коррупции и глупости, то можно выдвинуть мощный аргумент о том, что реальная проблема — в нехватке творческой фантазии » [1620]. Руководителю центра Stratfor вторит Д. Родрик из Гарварда: «Возможности экономических изменений ограничены не только реалиями политической власти, но и бедностью наших идей» [1621]. К подобным выводам приходит и М. Льюис: «Сейчас у жителей многих городов мира сложилось ощущение, что они живут на пороховой бочке, фитиль которой уже подожжен, и никто не способен погасить его» [1622]. «Возможно, мы подсознательно отворачиваемся от проблемы, так как пока не видим путей ее решения», — полагают Г. Мартин и Х. Шуманн [1623]. Этот суровый фатализм дополняется миром иллюзий, в который человечество погрузилось до такой степени, что уже не замечает окружающей реальности. Оно, очевидно, не проявляет должного интереса к проблемам, угрожающим его существованию, кроме все нарастающего страха перед приближающимся будущим.
Если человечество пойдет тем же путем, его ждут мрачные времена. Конечно, наша современная цивилизация сильно отличается от Древнего Рима, чего стоят хотя бы гладиаторские бои, в которых только в одном римском Колизее на потеху публике было убито более 200 000 человек [1624], по сравнению с нашим просвещенным веком, который даже единичную смертную казнь, самых ужасных преступников считает чрезмерной жестокостью. Тем не менее, «мягкая посадка» Европейских империй хоть и гораздо менее драматичная (в культурном плане), чем крах Римской, обошлась человечеству в ХХ в. в две Мировые войны, унесшие жизни большего количества людей, чем погибло во всех предшествующих войнах человечества вместе взятых. Они же показали, что вуаль цивилизации слишком тонка и может исчезнуть при легком дуновении, вызванным потрясением современного мира.
В отличие от Римской империи падение современной цивилизации будет последним, новые цивилизации не возникнут, поскольку наша исчерпала все доступные источники ресурсов, а для того, чтобы добыть трудноизвлекаемые, необходимы технологии, которые неизбежно будут утрачены во время краха. Наша цивилизация последняя на планете Земля.
Так есть ли выход? Можно ли избежать подобного конца? Очевидно, что готовых рецептов сегодня нет, это вопрос поиска, пока еще есть время. Направление этому поиску дает предупреждение А. Эйнштейна, по словам которого, «никакую проблему невозможно решить на том же уровне, на каком она возникла» [1625] . Может быть, этим новым будущим станет Технологическая Сингулярность, о которой пишет В. Виндж, когда потенциальная энергия знаний, накапливаемая научно-техническим прогрессом в последние десятилетия, перейдет в кинетическую энергию действия, которая выведет человечество в новую реальность. В. Виндж полагает, что переход в новую эру сверхчеловека или постчеловека произойдет еще до 2030 г., при этом, отмечает он, «несмотря на весь свой технический оптимизм, мне было бы куда комфортнее, если бы меня от этих сверхъестественных событий отделяла тысяча лет, а не двадцать». По мнению Винджа, новая эра может быть «довольно жестокой», она «будет настолько иной, что не сможет вписываться в классические рамки противопоставления добра и зла» [1626]. Но прогресс не остановить, утверждает В. Виндж, конкуренция и борьба за выживание вынудят создать те технологии, которые обеспечат получение преимуществ.
…
В 2013 г. в своем докладе директор национальной разведки США отметит, что наиболее серьезную опасность для Америки представляют внешние киберугрозы . В том же году при Кембриджском университете будет создан «Центр исследований экзистенциальных рисков» (CSER), направленный на изучение потенциальных угроз, которые несут человечеству последние и грядущие достижения науки и техники [1627]. А в Европе в 2012 г. стартовал проект подготовки законопроектов для … роботов Robolaw [1628].
А может быть, нарастание долговой нагрузки развитых стран мира, свидетельствует о наступлении Экономической Сингулярности — конца капиталистической и начала постэкономической эпохи. Ведь стимулирование экономического роста только за счет государственных вливаний, сопровождающихся дефицитом бюджета и наращиванием госдолга, ведет к все большей зависимости частного бизнеса от государства и в конечном итоге к построению какого-то нового типа общественных отношений. И здесь могут появиться альтернативные варианты, способные дать человечеству шанс. Но они не упадут с неба…
